Василий Розанов. Провидец, которого, к сожалению, не услышали

Автор Владимир Бычков, радио Sputnik Если бы Лев Толстой увидел сегодняшнюю Россию, он до крайности изумился бы. А Розанов бы вовсе не удивился. Он чувствовал, что это неизбежно. Об этом в программе радио Sputnik "Российская летопись". Второго мая 1856 года в городе Ветлуге Костромской губернии родился Василий Васильевич Розанов. Пожалуй, самая загадочная, противоречивая и талантливая личность нашей культуры рубежа XIX-XX веков. Мыслитель и публицист, всеми силами пытавшийся остановить приближающуюся "эру бесов". Розанов прекрасно знал цену всем прекраснодушным либеральным идеям, которые в реальной жизни не стоили ни копейки. Или за эти же копейки вели к катастрофе. Поэтому его не принимали и не хотели понимать в среде так называемой либерально-демократической общественности. Их он шокировал и возмущал. Еще бы! На вечный вопрос "Что делать?" Розанов отвечал просто и искренне: "Что делать? – спросил меня нетерпеливый юноша. – Как что делать: если это лето – чистить ягоды и варить варенье; если зима – пить с этим вареньем чай"... Василий Васильевич Розанов – типичный разночинец, человек из народа. Гимназия, историко-филологический факультет Московского университета. Потом – учительство в провинции, служба в Государственном контроле. В 1899 году, в возрасте 43-х лет, Розанов вышел в отставку в чине коллежского советника, что соответствует 6 классу "Табели о рангах". Чин немалый, полковничий. А в общем, достаточно типичная карьера умного и трудолюбивого разночинца. После отставки Розанов становится постоянным сотрудником суворинского "Нового времени", лучшей дореволюционной газеты. На этом, собственно, внешняя биография практически заканчивается. Все остальное – творчество. Розанова можно назвать одним из самых субъективных писателей, но вместе с тем именно благодаря этому субъективизму его мысли и образы актуальны до сих пор. Он не создавал, подобно сказочникам и фантастам, новую реальность – он просто позволил взглянуть на жизнь под другим углом, по-розановски: "Я был рожден созерцателем, а не действователем. Я пришел в мир, чтобы видеть, а не совершить". И тут же, совсем рядом, он живописует: "Удивительно противна мне моя фамилия. Всегда с таким чужим чувством подписываю «В. Розанов» под статьями. Хоть бы "Руднев", "Бугаев", что-нибудь. Или обыкновенное русское "Иванов". Иду раз по улице. Поднял голову и прочитал: "Немецкая булочная Розанова". Ну, так и есть: все булочники "Розановы", и, следовательно, все Розановы – булочники. Что таким дуракам (с такой глупой фамилией) и делать... Я думаю, "Брюсов" постоянно радуется своей фамилии. Поэтому СОЧИНЕНИЯ В. РОЗАНОВА меня не манят. Даже смешно. СТИХОТВОРЕНИЯ В. РОЗАНОВА совершенно нельзя вообразить. Кто же будет "читать" такие стихи? – Ты что делаешь, Розанов? – Я пишу стихи. – Дурак. Ты бы лучше пек булки. Совершенно естественно". Так "естественно" писал только Розанов. Его ни с кем не спутаешь... Розанов сожалел, что русская литература "прошла мимо Сергия Радонежского". И критиковал Гоголя, Белинского, Герцена, Добролюбова. По его мнению, они извратили и осмеяли нормальные и естественные отношения, такие, например, как любовь к своей родине. Кстати, в Европе такого не было. Для них существует целая система табу, разумных и не очень. А у нас добролюбовы и чернышевские – имя им легион! – только и делали, что разрушали все табу. Общественный долг перед народом, благотворительность подменялись революционной борьбой во имя народа. Кстати, потом этому народу показали настоящую "кузькину мать". Та же коллективизация, как к ней ни относись, но ее итогом стало уничтожение деревни. А ведь Россия – крестьянская страна... Розанов писал: "теперь Чичиковы стали не только обирать, но они стали учителями общества". "Не надо забывать, что Фонвизин бывал "при дворе", – видал лично императрицу, – и "просветителей" около нее, – может быть, лично с нею разговаривал. Это чрезвычайная высокопоставленность... Изобразительный талант (гений?) его несомненен: но высокое положение не толкнуло ли его посмотреть слишком свысока на окружающую его поместье дворянскую мелкоту, дворянскую обывательщину, и даже губернскую вообще жизнь, быт и нравы. Поэтому яркость его "Недоросля" и "Бригадира", говоря о живописи автора, не является ли пристрастною и неверною в тоне, в освещении, понимании? "Недоросли" глубокой провинциальной России несли ранец в итальянском походе Суворова, с ним усмиряли Польшу; а "бригадиры" командовали в этих войсках. Каковы они были? Верить ли Суворову или Фонвизину?" "По содержанию литература русская есть такая мерзость, – писал Розанов. Такая мерзость бесстыдства и наглости, – как ни единая литература. В большом Царстве, с большою силою, при народе трудолюбивом, смышленом, покорном, что она сделала? Она... занималась только, "как они любили" и "о чем разговаривали". И все "разговаривали" и только "разговаривали", и только "любили" и еще "любили"... Только одно болото... ругающейся литературы, в которой лучшее произведение – целомудренные "Записки сумасшедшего"". Думаете, Розанов говорит "чересчур"? Отнюдь. В те времена уже не было никакого "чересчур". А пройдет совсем немного и начнется красный террор, институт заложников, Гражданская война... И тут надо понимать: революционно настроенные интеллигенты в истории России – это всегда духовные импотенты. Когда их стали бить прикладом по голове, они говорили: "Ой, больно!" и еще – "За что?" А вот за то самое словоблудие, которым они приближали "великую" революцию. Революционно настроенная интеллигенция и ее лучшие "умы" оправдывались: мы де не этого хотели. Может и так. Но вышло-то совсем по другому. Не предвидели? А зачем тогда брались не за свое дело? Впрочем, это имманентное свойство всякого российского интеллигента во всякой революции: браться за решение задач, в которых они, если говорить строго научно, не смыслят ни уха ни рыла. И почему вместо диктатуры либеральных мыслителей получилась диктатура пролетариата, достаточно сравнить масонскую интеллигенцию – думских говорунов и министров Временного правительства с несгибаемым фанатиками, боевиками-разночинцами из эсеров, большевиков и анархистов. Розанов писал: "да я нахожу лучше стоять полицейским на углу двух улиц, – более "гражданским", более полезным, более благородным и соответствующим человеческому достоинству, – чем сидеть... "за интеллигентным завтраком" и обсуждать чванливо, до чего "у нас все дурно" и до чего "мы сами хороши", праведны, честны и "готовы пострадать за истину"... Боже мой: и мог я несколько лет толкаться среди этих людей. Не задохся, и меня не вырвало... Главное, как они "счастливы" и как им "жаль бедную Россию". И икра. И двухрублевый портвейн"... Размышляя о роковой роли, сыгранной в судьбе России либералами, Розанов заметил: "Дело не в "демократии" и "буржуазии". Это – отвлеченность. Дело в том, что именно русская "демократия" повалила кормилицу свою набок, обобрала у нее карманы и бросила ее на потраву врагу... Русские прогуляли свое отечество". Розанов делает вывод: вся эта либеральная общественность не знала, да особо и не хотела знать настоящей, а не воображаемой, выдуманной ими России. "Что он Гекубе? Что ему Гекуба?" Россия для них всех была всего лишь пространством, "подопытным кроликом", территорией, на которой они могут проводить самые дикие и фантастические эксперименты. И для Шингарева с Керенским, и для Ленина со Сталиным, и для Гайдара с Чубайсом... Предреволюционные и революционные годы стали самыми тяжелыми и самыми блистательными в творчестве Розанова. Именно тогда появились "Уединенное", "Опавшие листья", "Апокалипсис нашего времени" – книги, обессмертившие его имя. "Вся "цивилизация XIX-го века" есть медленное, неодолимое и, наконец, восторжествовавшее просачивание всюду кабака". Цивилизация сужает рамки свободы, которая превращается в иллюзию, потому что человек становится все более и более зависимым от других людей. Человек даже в США, по мнению Розанова, не свободен "от прически до веры, от выбора невесты и до "фасона" гроба, в который его положат". А говоря о Европе, писатель замечает: "Эта цивилизация не может быть нормальною для всего человечества; она не нормальна даже для европейской части его". "Да что? же и дорого-то в России, как не старые церкви. Уж не канцелярии ли? или не редакции ли? А церковь старая-старая, и дьячок – "не очень", все с грешком, слабенькие. А тепло только тут. Отчего же тут тепло, когда везде холодно? Хоронили тут мамашу, братцев: похоронят меня; будут тут же жениться дети; все – тут… Все важное… И вот люди надышали тепла". "Кто любит народ русский – не может не любить Церкви. Потому что народ и его Церковь – одно. И только у русских это – одно". Розанов весною 1917-го писал: "Душа потрясена свершившимся... Боже, куда девалась наша Россия?.. "Былая Русь"... Как это выговорить?" Он создал блестящую притчу на тему революции: "С лязганьем, скрипом, визгом опускается над Русскою Историею железный занавес. – Представление окончилось. Публика встала. Рукоплещет. – Пора одевать шубы и возвращаться домой. – Оглянулись. Но ни шуб, ни домов не оказалось"... Английский писатель Дэвид Лоуренс в 1930 году напишет: Розанов "ужасаюше современен". "Если бы Лев Толстой увидел сегодняшнюю Россию, он до крайности изумился бы. А Розанов, думаю, вовсе не удивился. Он чувствовал, что это неизбежно"... Лоуренс прав. Розанов был не просто мыслителем, он был провидцем. Таким даром в русской светской литературе обладали, пожалуй, всего несколько человек, главные из них – Достоевский и Розанов... В сентябре 1917 года Василий Васильевич вместе с семьей переезжает из Петрограда в Сергиев Посад, к Троице-Сергиевой лавре. Он писал: в России "совершилось и поднесь совершается что-то дикое и ни в одной земле небывалое, ни в чьей истории неслыханное: забивание, заколачивание русского человека и русского дара в русском же своем отечестве. Этого – ни у негров, ни у турок, ни у китайцев нет, это – только в одной России, у одних русских". И еще: "Счастливую и великую родину любить не велика вещь. Мы ее должны любить, именно когда она слаба, мала, унижена"... И все-таки Розанов верил в то, что Россия, словно птица Феникс, восстанет из пепла. Стоя у края могилы, он написал: "Может быть, народ наш плох, но он – наш народ, и это решает все"... В этом выпуске вы также услышите: – Коронация Елизаветы Петровны и Красные ворота.

audio/mpeg

Василий Розанов. Провидец, которого, к сожалению, не услышали

Автор Владимир Бычков, радио Sputnik Если бы Лев Толстой увидел сегодняшнюю Россию, он до крайности изумился бы. А Розанов бы вовсе не удивился. Он чувствовал, что это неизбежно. Об этом в программе радио Sputnik "Российская летопись". Второго мая 1856 года в городе Ветлуге Костромской губернии родился Василий Васильевич Розанов. Пожалуй, самая загадочная, противоречивая и талантливая личность нашей культуры рубежа XIX-XX веков. Мыслитель и публицист, всеми силами пытавшийся остановить приближающуюся "эру бесов". Розанов прекрасно знал цену всем прекраснодушным либеральным идеям, которые в реальной жизни не стоили ни копейки. Или за эти же копейки вели к катастрофе. Поэтому его не принимали и не хотели понимать в среде так называемой либерально-демократической общественности. Их он шокировал и возмущал. Еще бы! На вечный вопрос "Что делать?" Розанов отвечал просто и искренне: "Что делать? – спросил меня нетерпеливый юноша. – Как что делать: если это лето – чистить ягоды и варить варенье; если зима – пить с этим вареньем чай"... Василий Васильевич Розанов – типичный разночинец, человек из народа. Гимназия, историко-филологический факультет Московского университета. Потом – учительство в провинции, служба в Государственном контроле. В 1899 году, в возрасте 43-х лет, Розанов вышел в отставку в чине коллежского советника, что соответствует 6 классу "Табели о рангах". Чин немалый, полковничий. А в общем, достаточно типичная карьера умного и трудолюбивого разночинца. После отставки Розанов становится постоянным сотрудником суворинского "Нового времени", лучшей дореволюционной газеты. На этом, собственно, внешняя биография практически заканчивается. Все остальное – творчество. Розанова можно назвать одним из самых субъективных писателей, но вместе с тем именно благодаря этому субъективизму его мысли и образы актуальны до сих пор. Он не создавал, подобно сказочникам и фантастам, новую реальность – он просто позволил взглянуть на жизнь под другим углом, по-розановски: "Я был рожден созерцателем, а не действователем. Я пришел в мир, чтобы видеть, а не совершить". И тут же, совсем рядом, он живописует: "Удивительно противна мне моя фамилия. Всегда с таким чужим чувством подписываю «В. Розанов» под статьями. Хоть бы "Руднев", "Бугаев", что-нибудь. Или обыкновенное русское "Иванов". Иду раз по улице. Поднял голову и прочитал: "Немецкая булочная Розанова". Ну, так и есть: все булочники "Розановы", и, следовательно, все Розановы – булочники. Что таким дуракам (с такой глупой фамилией) и делать... Я думаю, "Брюсов" постоянно радуется своей фамилии. Поэтому СОЧИНЕНИЯ В. РОЗАНОВА меня не манят. Даже смешно. СТИХОТВОРЕНИЯ В. РОЗАНОВА совершенно нельзя вообразить. Кто же будет "читать" такие стихи? – Ты что делаешь, Розанов? – Я пишу стихи. – Дурак. Ты бы лучше пек булки. Совершенно естественно". Так "естественно" писал только Розанов. Его ни с кем не спутаешь... Розанов сожалел, что русская литература "прошла мимо Сергия Радонежского". И критиковал Гоголя, Белинского, Герцена, Добролюбова. По его мнению, они извратили и осмеяли нормальные и естественные отношения, такие, например, как любовь к своей родине. Кстати, в Европе такого не было. Для них существует целая система табу, разумных и не очень. А у нас добролюбовы и чернышевские – имя им легион! – только и делали, что разрушали все табу. Общественный долг перед народом, благотворительность подменялись революционной борьбой во имя народа. Кстати, потом этому народу показали настоящую "кузькину мать". Та же коллективизация, как к ней ни относись, но ее итогом стало уничтожение деревни. А ведь Россия – крестьянская страна... Розанов писал: "теперь Чичиковы стали не только обирать, но они стали учителями общества". "Не надо забывать, что Фонвизин бывал "при дворе", – видал лично императрицу, – и "просветителей" около нее, – может быть, лично с нею разговаривал. Это чрезвычайная высокопоставленность... Изобразительный талант (гений?) его несомненен: но высокое положение не толкнуло ли его посмотреть слишком свысока на окружающую его поместье дворянскую мелкоту, дворянскую обывательщину, и даже губернскую вообще жизнь, быт и нравы. Поэтому яркость его "Недоросля" и "Бригадира", говоря о живописи автора, не является ли пристрастною и неверною в тоне, в освещении, понимании? "Недоросли" глубокой провинциальной России несли ранец в итальянском походе Суворова, с ним усмиряли Польшу; а "бригадиры" командовали в этих войсках. Каковы они были? Верить ли Суворову или Фонвизину?" "По содержанию литература русская есть такая мерзость, – писал Розанов. Такая мерзость бесстыдства и наглости, – как ни единая литература. В большом Царстве, с большою силою, при народе трудолюбивом, смышленом, покорном, что она сделала? Она... занималась только, "как они любили" и "о чем разговаривали". И все "разговаривали" и только "разговаривали", и только "любили" и еще "любили"... Только одно болото... ругающейся литературы, в которой лучшее произведение – целомудренные "Записки сумасшедшего"". Думаете, Розанов говорит "чересчур"? Отнюдь. В те времена уже не было никакого "чересчур". А пройдет совсем немного и начнется красный террор, институт заложников, Гражданская война... И тут надо понимать: революционно настроенные интеллигенты в истории России – это всегда духовные импотенты. Когда их стали бить прикладом по голове, они говорили: "Ой, больно!" и еще – "За что?" А вот за то самое словоблудие, которым они приближали "великую" революцию. Революционно настроенная интеллигенция и ее лучшие "умы" оправдывались: мы де не этого хотели. Может и так. Но вышло-то совсем по другому. Не предвидели? А зачем тогда брались не за свое дело? Впрочем, это имманентное свойство всякого российского интеллигента во всякой революции: браться за решение задач, в которых они, если говорить строго научно, не смыслят ни уха ни рыла. И почему вместо диктатуры либеральных мыслителей получилась диктатура пролетариата, достаточно сравнить масонскую интеллигенцию – думских говорунов и министров Временного правительства с несгибаемым фанатиками, боевиками-разночинцами из эсеров, большевиков и анархистов. Розанов писал: "да я нахожу лучше стоять полицейским на углу двух улиц, – более "гражданским", более полезным, более благородным и соответствующим человеческому достоинству, – чем сидеть... "за интеллигентным завтраком" и обсуждать чванливо, до чего "у нас все дурно" и до чего "мы сами хороши", праведны, честны и "готовы пострадать за истину"... Боже мой: и мог я несколько лет толкаться среди этих людей. Не задохся, и меня не вырвало... Главное, как они "счастливы" и как им "жаль бедную Россию". И икра. И двухрублевый портвейн"... Размышляя о роковой роли, сыгранной в судьбе России либералами, Розанов заметил: "Дело не в "демократии" и "буржуазии". Это – отвлеченность. Дело в том, что именно русская "демократия" повалила кормилицу свою набок, обобрала у нее карманы и бросила ее на потраву врагу... Русские прогуляли свое отечество". Розанов делает вывод: вся эта либеральная общественность не знала, да особо и не хотела знать настоящей, а не воображаемой, выдуманной ими России. "Что он Гекубе? Что ему Гекуба?" Россия для них всех была всего лишь пространством, "подопытным кроликом", территорией, на которой они могут проводить самые дикие и фантастические эксперименты. И для Шингарева с Керенским, и для Ленина со Сталиным, и для Гайдара с Чубайсом... Предреволюционные и революционные годы стали самыми тяжелыми и самыми блистательными в творчестве Розанова. Именно тогда появились "Уединенное", "Опавшие листья", "Апокалипсис нашего времени" – книги, обессмертившие его имя. "Вся "цивилизация XIX-го века" есть медленное, неодолимое и, наконец, восторжествовавшее просачивание всюду кабака". Цивилизация сужает рамки свободы, которая превращается в иллюзию, потому что человек становится все более и более зависимым от других людей. Человек даже в США, по мнению Розанова, не свободен "от прически до веры, от выбора невесты и до "фасона" гроба, в который его положат". А говоря о Европе, писатель замечает: "Эта цивилизация не может быть нормальною для всего человечества; она не нормальна даже для европейской части его". "Да что? же и дорого-то в России, как не старые церкви. Уж не канцелярии ли? или не редакции ли? А церковь старая-старая, и дьячок – "не очень", все с грешком, слабенькие. А тепло только тут. Отчего же тут тепло, когда везде холодно? Хоронили тут мамашу, братцев: похоронят меня; будут тут же жениться дети; все – тут… Все важное… И вот люди надышали тепла". "Кто любит народ русский – не может не любить Церкви. Потому что народ и его Церковь – одно. И только у русских это – одно". Розанов весною 1917-го писал: "Душа потрясена свершившимся... Боже, куда девалась наша Россия?.. "Былая Русь"... Как это выговорить?" Он создал блестящую притчу на тему революции: "С лязганьем, скрипом, визгом опускается над Русскою Историею железный занавес. – Представление окончилось. Публика встала. Рукоплещет. – Пора одевать шубы и возвращаться домой. – Оглянулись. Но ни шуб, ни домов не оказалось"... Английский писатель Дэвид Лоуренс в 1930 году напишет: Розанов "ужасаюше современен". "Если бы Лев Толстой увидел сегодняшнюю Россию, он до крайности изумился бы. А Розанов, думаю, вовсе не удивился. Он чувствовал, что это неизбежно"... Лоуренс прав. Розанов был не просто мыслителем, он был провидцем. Таким даром в русской светской литературе обладали, пожалуй, всего несколько человек, главные из них – Достоевский и Розанов... В сентябре 1917 года Василий Васильевич вместе с семьей переезжает из Петрограда в Сергиев Посад, к Троице-Сергиевой лавре. Он писал: в России "совершилось и поднесь совершается что-то дикое и ни в одной земле небывалое, ни в чьей истории неслыханное: забивание, заколачивание русского человека и русского дара в русском же своем отечестве. Этого – ни у негров, ни у турок, ни у китайцев нет, это – только в одной России, у одних русских". И еще: "Счастливую и великую родину любить не велика вещь. Мы ее должны любить, именно когда она слаба, мала, унижена"... И все-таки Розанов верил в то, что Россия, словно птица Феникс, восстанет из пепла. Стоя у края могилы, он написал: "Может быть, народ наш плох, но он – наш народ, и это решает все"... В этом выпуске вы также услышите: – Коронация Елизаветы Петровны и Красные ворота.

audio/mpeg

Радио Sputnik

internet-group@rian.ru

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

Владимир Бычков

https://cdnn21.img.ria.ru/images/147864/47/1478644726_749:0:3743:2994_100x100_80_0_0_905ee0b9ba84015abc1396146c74b9f7.jpg

Владимир Бычков

https://cdnn21.img.ria.ru/images/147864/47/1478644726_749:0:3743:2994_100x100_80_0_0_905ee0b9ba84015abc1396146c74b9f7.jpg

Радио Sputnik

internet-group@rian.ru

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

1920

1080

true

1920

1440

true

1920

1920

true

Радио Sputnik

internet-group@rian.ru

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

Владимир Бычков

https://cdnn21.img.ria.ru/images/147864/47/1478644726_749:0:3743:2994_100x100_80_0_0_905ee0b9ba84015abc1396146c74b9f7.jpg

В эфире, Подкасты – Радио Sputnik, Российская летопись, Литература, Лев Толстой (писатель), Октябрьская революция (1917), "Временное правительство", Россия, Василий Розанов