"Российская летопись". Швейцарский поход: преодолевая саму природу

21 сентября 1799 года начался Швейцарский поход русских войск под командованием Суворова.

В сущности, этот поход стал следствием предательства венского двора. С одной стороны, они хотели, чтобы русские ушли из Италии, оставив австрийцам плоды своих побед над французами. С другой стороны, они бросили в Швейцарии на произвол судьбы русский корпус Римского-Корсакова. Цесарцы фактически обрекали Суворова на позор поражения или даже плен. Но они плохо знали нашего полководца…

Во время Швейцарского похода, пожалуй, никто, кроме русских солдат и их вождя, не верил в успех. Французов было намного больше, они постоянно пытались окружить и разбить нашу армию.

Суворов собрал военный совет. Причем, как вспоминают, он оделся в полную фельдмаршальскую форму, что делал редко, в основном во время визитов к коронованным особам. Он встретил своих генералов поклоном, закрыл глаза, как бы собираясь с мыслями, и потом с огнем во взоре, с одушевленным лицом стал говорить сильно, энергично, даже торжественно. Он будто преобразился; никто никогда не видал его в таком настроении. Суворов, не сдерживая своего негодования, припомнил все затруднения в ходе Итальянской кампании, какие постоянно имел от австрийского командования; говорил, что Русские удалены из Италии, чтобы не мешали австрийским захватам, что преждевременный выход из Швейцарии войск эрцгерцога Карла был верхом вероломства. Из-за этого Римский-Корсаков был разбит. Потом Суворов продолжал: сухарей у людей очень мало, зарядов и патронов и того меньше. "Помощи ждать не откуда, надежда только на Бога да на величайшее самоотвержение войск, вами предводимых; только в этом и спасение". И в заключении Суворов сказал своим подчиненным с возрастающим волнением: "спасите честь России и ее Государя, спасите его сына!" С этими словами он, в слезах, бросился к ногам великого князя Константина Павловича, который участвовал в походе.

Впечатление было потрясающее. Это был не тот Суворов, которого все привыкли видеть в бою, на походе, в лагере, то грозного, то шутливого и причудливого, но всегда смотревшего вперед с полною уверенностью в успех, и не допускавшего мысли о неудаче, тем паче поражении. Едва ли кто видел прежде на глазах его слезы; никому не приводилось в прежние годы замечать на его лице такую тревогу и волнение. Все присутствовавшие инстинктивно двинулись вперед, чтобы поднять Суворова от ног великого князя, но Константин Павлович, сам потрясенный до глубины души, уже поднял фельдмаршала на ноги и, весь в слезах, обнимал его и покрывал поцелуями. И все, как бы по заранее принятому соглашению, постановили: будем прорываться – и прорвемся! Несмотря ни на что...

Суворов выбрал кратчайший, хотя и наиболее тяжелый, путь через перевал Сен-Готард. Но "русский штык, – по выражению Суворова, – прорвался сквозь Альпы".

Причем, Суворов вывел из окружения более трех четвертей войск от общего числа начавших Швейцарский поход. И нанес французам потери вчетверо превышавшие собственные. Это при том, что французская армия была вдвое больше русской.

Недаром Андре Массена, впоследствии наполеоновский маршал, с завистью сказал: "Я отдал бы все свои победы за один Швейцарский поход Суворова".

За Итальянский и Швейцарский походы Суворов был возведен сардинским королем Карлом Эммануилом IV в княжеское достоинство с титулом "Кузен короля".

Карл Эммануил не забыл даже и о беспременном камердинере Суворова – Прошке, Прохоре Дубасове. Прислал ему две медали в пакете, на котором было написано: "Господину Прошке, камердинеру Его Сиятельства князя Суворова". На медалях было выбито: "За сбережение Суворова".

Этот легендарный камердинер Прошка, вечно пьяный, иногда даже грубил своему барину. Но Суворов прощал ему все и только подшучивал над ним, так как однажды Прохор спас ему жизнь.

По случаю присланных сардинским королем медалей его камердинеру, Суворов развеселился и сказал адъютанту: "Как! Его Сардинское величество изволил обратить милостивейшее свое внимание и на моего Прошку! Садись и пиши церемониал завтрашнему возложению двух медалей на грудь Прошки".

Адъютант сел и стал писать: "Первый пункт: Прошке быть завтра в трезвом виде".

Суворов удивился: "Что значит это? Я от роду не видывал его пьяным".

Адъютант возразил: "Я не виноват, если я не видал его трезвым".

В таких беседах был составлен регламент из пяти пунктов, один из которых гласил, что по окончании церемонии Прошка должен поцеловать руку своему барину. Суворов, однако, настоял, чтобы Прошка поцеловал руку уполномоченному Сардинского короля Габету.

На следующий день регламент был исполнен почти в точности, но если нарушения по первому пункту не вызвали нареканий у присутствующих, то когда дело дошло до целования руки Габету, вышла заминка. Габет всячески отказывался, Суворов настаивал. Кончилось все тем, что Суворов с Прошкой стали гоняться за Габетом, и все трое чуть не завалились в какую-то яму.

За обедом в этот день Прошка не прислуживал, а стоял в отдалении в праздничном бархатном камзоле.

Такую смесь серьезных дел с шутовством Суворов называл своей рекреацией...

А от Павла I Суворов получил звание генералиссимуса. Император также приказал воздвигнуть полководцу памятник в Санкт-Петербурге.

Павел писал Суворову: "Побеждая повсюду и во всю жизнь нашу врагов отечества, недоставало вам одного рода славы — преодолеть и самую природу. Но вы и над нею одержали ныне верх… Награждая вас по мере признательности Моей и ставя на высший степень, чести и геройству предоставленный, уверен, что возвожу на оный знаменитейшего полководца сего и других веков".

Существует легенда. Когда Суворова спросили, какую медаль надо выбить в честь Швейцарского похода, полководец, памятуя о коварстве и предательстве австрийцев, предложил: с одной стороны – российский орел и слова "С нами Бог, разумейте языцы!", а с другой – герб Габсбургов и слова "Бог с ними"…

В этом выпуске вы также услышите:

– "Медвежий угол". Рассказы иностранцев о России.

– Адвокат Анатолий Федорович Кони.