В этот день, … лет назад
Двадцать четвертого мая 1830 года в Москве в семье купца родился Алексей Кондратьевич Саврасов.
Ну как не вспомнить об этом замечательном художнике? Его по праву называют одним из самых поэтичных живописцев России.
Талант Саврасова проявился еще в детском возрасте. После окончания Московского училища живописи, ваяния и зодчества получил звание академика. Потом он в этом училище преподавал. И оказалось, что Саврасов не только гениальный пейзажист, но и талантливый педагог. Среди его учеников были Константин Коровин, Михаил Нестеров, Исаак Левитан, Сергей Светославский, которые всегда с теплотой вспоминали о своем учителе.
Коровин позднее рассказал, как Саврасов постоянно учил их видеть и уметь передавать красками красоту русской природы: "Ступайте писать, пишите этюды, изучайте, главное – чувствуйте…"
Однако в те же годы у Алексея Кондратьевича наступает творческий кризис, который он пытался заглушить алкоголем. А в 1882 году умирает его друг – Василий Григорьевич Перов. Они были не просто друзьями, но и вместе преподавали в училище живописи. Перов часто заступался за друга, выгораживал и защищал его перед начальством. Но вскоре после смерти Василия Григорьевича Саврасова уволили из училища за пьянство и пропуски занятий. Он лишился казенной квартиры и практически всех средств к существованию – лишь небольшая пенсия. От него ушла жена с двумя малолетними дочками.
Гиляровский в рассказе, который так и называется – "Грачи прилетели" – вспоминал, как они с художником Н.В. Невревым (он тоже плохо кончит) пришли на квартиру Саврасова (вернее, в меблированные комнаты):
"В комнате никого не было. Неврев пошел за перегородку, а я остановился перед мольбертом и замер от восторга: свежими, яркими красками заря румянила снежную крышу, что была передо мною за окном, исчерченную сетью голых ветвей берез с темными пятнами грачиных гнезд, около которых хлопочут черные птицы, как живые на голубом и розовом фоне картины.
За перегородкой раздался громкий голос Неврева:
– Да вставай же, Алеша! Пойдем в трактир… Ну же, вставай!
Никакого ответа не было слышно. Я прошел за перегородку. На кровати, подогнув ноги, так как кровать была коротка для огромного роста, лежал на спине с закрытыми глазами большой человек с седыми волосами и седой бородой, как у библейского пророка. В "каютке" этой пахло винным перегаром. На столе стояли две пустые бутылки водки и чайный стакан. По столу и на полу была рассыпана клюква.
– Алеша,— тормошил Неврев.
– Никаких!— хрипел пьяным голосом старик.
– Никаких!— повторил он и повернулся к стене.
– Пойдем, – обратился ко мне Неврев, – делать нечего. Вдребезги. Видишь, клюквой закусывает, значит, надолго запил… Уж я знаю, ничего не ест, только водка да клюква.
Вынул из кошелька два двугривенных и положил на столик рядом с бутылками:
– Чтобы опохмелиться было на что, а то и пальто пропьет.
Неврев был в восторге от картины:
– Ведь это же старый Алексей Кондратьевич. Вчера утром я подмалевку видел, а сейчас почти зaкончено… Надо присмотреть, чтобы спьяна не испортил… Забегу к нему завтра утром…
Так я в первый раз видел знаменитого художника, одного из основоположников русского пейзажа. Это было 25 марта, в солнечный день, в конце 1880-х годов"…
Саврасов стал героем произведения художника-передвижника Владимира Егоровича Маковского. Картина "Ночлежники" (Ночлежный дом в Москве) 1889 года. На ней изображен Большой Трехсвятительский переулок, выходящий на Покровский бульвар, в котором была известная ночлежка "Ляпинка", названная по фамилии владельцев – купцов Ляпиных. Первоначально это было бесплатное общежитие для студентов Московского училища живописи, ваяния и зодчества. А потом оно стало просто ночлежкой. Не из всех же художников получались Васнецовы, Левитаны и Коровины! А жить-то им где-то надо было. Этих неудавшихся художников называли "вечными ляпинцами". Купцы-благотворители Ляпины их не прогоняли. Вот так постепенно общежитие стало обыкновенной ночлежкой. Днем ее освобождали для уборки, а ближе к вечеру постояльцы собирались в очередь под длинным навесом, задолго до открытия. Эта сцена и показана на картине Маковского. На переднем плане, в центре, изображен суровый старик. Красное от холода лицо, потрепанный сюртук и видавшая виды широкополая черная шляпа, короткие штаны не прикрывают голые ноги. В правой руке – черная папка. В этом старике легко угадывается Алексей Кондратьевич Саврасов…
Гиляровский позднее опишет этот неизменный наряд: "…я увидел огромную фигуру, в коротком летнем пальтишке, в серых отрепанных брюках, не закрывавших разорванные резиновые ботики, из которых торчали мокрые тряпки. На голове была изношенная широкополая шляпа, в каких актеры провинциальных театров изображают итальянских бандитов. Ветер раздувал косматую гриву поседелых волос и всклокоченную бороду".
В последние годы жизни Саврасов вроде бы немножко отошел от пьяной и кочевой жизни, вторично женился. Но было уже слишком поздно, чтобы попробовать второй раз начать все сначала…
Гиляровский свой рассказ заканчивает так: "Я его видел только три раза и все три раза в конце марта, когда грачи прилетают и гнезда вьют… В моем альбоме он нарисовал весну… избушку… лужу… и грачей…
И вспоминаю я этого большого художника и милого моему сердцу человека каждую весну – когда грачи прилетают".
