Прошка Дубасов – легендарный денщик Суворова

Семнадцатого ноября 1802 года был отпущен на волю по завещанию Суворова его бессменный денщик Прохор Иванович Дубасов.

Он был известен как Прошка. Этот легендарный камердинер, вечно пьяный, иногда даже грубил своему барину. Но Суворов прощал ему все и только подшучивал над ним, так как однажды Прохор спас ему жизнь.

Полководец приказывал будить себя с первыми петухами, говорил Прошке, чтоб будил, не слушая отговорок. "Если не послушаю, тащи меня за ногу!" Камердинер всегда в точности выполнял приказание. Полководец иногда сопротивлялся, и даже спросонья спрашивал: "Кто приказал будить?". На что Прошка невозмутимо отвечал: "Суворов". "А-а, ну тогда надо вставать, если командующий приказал". Прошка всегда прислуживал полководцу за столом, стоял за ним и не давал съесть лишнего. Отнимал у него тарелку, не убеждаясь никакими просьбами, потому что знал: в случае нездоровья Суворова сам же будет в ответе: зачем давал лишнее есть?

За Итальянский и Швейцарский походы Суворов был возведен сардинским королем Карлом Эммануилом IV в княжеское достоинство с титулом "Кузен короля". Король не забыл и о Прошке. Прислал ему две медали в пакете, на котором было написано: "Господину Прошке, камердинеру Его Сиятельства князя Суворова". На медалях было выбито: "За сбережение Суворова".

Суворов развеселился и сказал адъютанту: "Как! Его Сардинское величество изволил обратить свое внимание и на моего Прошку! Садись и пиши церемониал завтрашнему возложению двух медалей на грудь Прошки".

Адъютант стал писать: "Первый пункт: Прошке быть завтра в трезвом виде".

Суворов удивился: "Что значит это? Я от роду не видывал его пьяным".

Адъютант возразил: "Я не виноват, если я не видал его трезвым".

В таких беседах был составлен регламент из пяти пунктов, один из которых гласил, что по окончании церемонии Прошка должен поцеловать руку своему барину. Суворов, однако, настоял, чтобы Прошка поцеловал руку уполномоченному Сардинского короля Габету. На следующий день регламент был исполнен почти в точности, но если нарушения по первому пункту не вызвали нареканий у присутствующих, то когда дело дошло до целования руки Габету, вышла заминка. Габет всячески отказывался, Суворов настаивал. Кончилось тем, что Суворов с Прошкой стали гоняться за Габетом, и все трое чуть не завалились в какую-то яму. Такую смесь серьезных дел с шутовством Суворов называл своей рекреацией...

Из Швейцарского похода Суворов вернулся в Петербург в полуопальном положении. Павел I не принял полководца, а послал к нему своего любимца, бывшего брадобрея Кутайсова, возведенного в графское достоинство.

Суворов, уже не имевший сил встать, принял того лежа в постели. Кутайсов вошел в красном мальтийском мундире и с голубою лентою ордена Святого Андрея Первозванного через плечо.

– Кто вы, сударь? – спросил у него Суворов.

– Граф Кутайсов.

– Граф Кутайсов? Не слыхал. Да что вы такое по службе?

– Обер-шталмейстер.

– А прежде чем были?

– Обер-егермейстером.

– А прежде?

Кутайсов запнулся.

– Да говорите же.

– Камердинером.

– То есть вы чесали и брили своего господина.

– То... Точно так-с.

– Прошка! – закричал Суворов своему камердинеру, – ступай сюда, мерзавец! Вот посмотри на этого господина в красном кафтане с голубою лентой. Он был такой же холоп, как и ты, да он не пьяница! Вот видишь, куда залетел! И к Суворову его посылают. А ты, скотина, вечно пьян, и толку из тебя не будет. Возьми с него пример, и будешь большим барином.

Кутайсов вышел от Суворова сам не свой и, воротясь, доложил императору, что князь в беспамятстве…

По завещанию генералиссимуса Прохор Дубасов получил вольную и пять тысяч рублей серебром, был принят в придворный штат с приличным жалованием и чином мундшенка – служителя при Императорской кухне, ведавшего напитками. Ну а куда же еще?!

– Михайловский замок.

– Композитор Варламов.

Коротко и по делу. Только отборные цитаты в нашем Телеграм-канале.