https://radiosputnik.ru/20201018/1580328532.html
"Медвежий угол": старинные рассказы иностранцев о России
"Медвежий угол": старинные рассказы иностранцев о России - Радио Sputnik, 18.10.2020
"Медвежий угол": старинные рассказы иностранцев о России
С Белинским случилось то, что потом не раз повторялось со многими из наших рьяных западников, когда они делались туристами: они чувствовали себя как бы обманутыми Европой. Об этом в программе радио Sputnik "Российская летопись" расскажет ее автор и ведущий Владимир Бычков.
2020-10-18T08:33
2020-10-18T08:33
2020-10-18T09:04
в эфире
подкасты – радио sputnik
российская летопись
лондон
николай карамзин
александр герцен
туризм
россия
https://cdn.radiosputnik.ru/images/07e4/0a/12/1580329860_0:151:3105:1898_1920x0_80_0_0_39cf00e6aabc0bb2ebd7b2d7559bd91b.jpg
"Медвежий угол": старинные рассказы иностранцев о России
Автор Владимир Бычков, радио Sputnik
С Белинским случилось то, что потом не раз повторялось со многими из наших рьяных западников, когда они делались туристами: они чувствовали себя как бы обманутыми Европой. Об этом в программе радио Sputnik "Российская летопись" расскажет ее автор и ведущий Владимир Бычков.
Один немецкий публицист еще в начале XIX века весьма верно заметил: "В чужую страну едут только для того, чтобы найти подтверждение своим стереотипам".
И действительно! Вот, что, например, британский посол в России Эдуард Финч писал в 1741 году: большая часть дворян ? "закоренелые русские, и только принуждение и сила могут помешать им возвратиться к их старинным обычаям. Нет из них ни одного, который бы не желал видеть Петербурга на дне морском, а завоеванные области пошедшими к черту, лишь бы только иметь возможность возвратиться в Москву, где вблизи своих имений они бы могли жить с большею роскошью и с меньшими издержками. Они не хотят иметь никакого дела с Европою, ненавидят иноземцев: лишь бы ими воспользоваться на время войны, а потом избавиться от них. Им также противны морские путешествия, и для них легче быть сосланными в страшные места Сибири, чем служить на кораблях".
В 1829 году московский журнал "Вестник Европы" написал по поводу рассказов иностранцев о России: "Что за охота господам иностранцам ездить к нам в Россию как будто нарочно для того, чтобы, ничего в ней не видевши, рассказывать после небылицы в лицах, частные случаи представлять в виде господствующих обычаев и причуды одного или двух человек приписывать всему высшему классу или даже всей нации?!"
И действительно! Понимание иностранцами в России сути происходящего перед их глазами было весьма ограничено – и прежде всего незнанием русского языка. Они видели Россию глазами своих соотечественников, живущих в нашей стране, либо русских аристократов, с которыми общались. А наша страсть поругать власти и всех подряд хорошо известна, как известно и то, что эта страсть достигает порой фантастических размеров.
Впрочем, мнение европейцев о тех, что хоть как-то отличается от их цивилизации, всегда было стереотипно. Например, английский историк XVIII века Эдвард Гиббон, автор "Истории упадка и разрушения Римской империи", видел в истории Византии некое продолжение античности, безвременье, исторический застой, который вполне естественно, по его мнению, завершился катастрофой. Сегодня историки все-таки сошлись во мнении, что Византийская империя – это особая цивилизация, отличная и от античности, и от европейского Средневековья.
Гиббон же пишет, что православие сыграло роковую роль в истории Византии, да и России тоже. Хотя большинство наших историков справедливо говорят, что именно православие помогло создать уникальную русскую государственность и культуру. И во многом благодаря церкви Россия стала могущественным государством.
Поэтому сам собою напрашивается вывод: Гиббон – типичный представитель местечковой европейской историографии. Она складывалась всегда по одной и той же схеме-идеологеме: европейские народы – это высшая цивилизация. Есть дикари, в ряды которых европейцы записали не только негров или индейцев, но и отчасти индусов и китайцев. Но есть и враги: Византия – и ее наследница Россия, а также арабский мир ? но он актуален только по мере столкновения с ним.
Я не берусь судить, чего не хватило Гиббону: то ли таланта, то ли знания первоисточников, но его "История Рима" сродни представлениям античных народов о Земле. Например, древнегреческий философ Фалес Милетский, живший в VI веке до нашей эры, считал, что Земля – это плоский диск, окруженный бескрайним морем, из которого каждый вечер выходят и в которое каждое утро садятся звезды. А некоторые античные народы были уверены, что земной диск еще покоится на трех громадных китах. Гиббон от них, право, ушел не очень далеко...
Теперь поговорим о том, как описывают Европу, ее обычаи и нравы, наши туристы. Классический пример – "Письма русского путешественника" Николая Михайловича Карамзина. Он ездил по Старому Свету в конце XVIII века. Побывал в революционном Париже, в Лондоне. В британской столице Карамзин был восхищен домами, чистотой, вежливостью людей. Но в целом, говоря о своих впечатлениях от Британии и британцев, Карамзин не скрывает разочарования. "Было время, ? пишет он, ? когда я, почти не видав англичан, восхищался ими, и воображал Англию самою приятнейшею для сердца моего землею... Мне казалось, что быть храбрым есть... быть англичанином ? великодушным, тоже – чувствительным, тоже; истинным человеком, тоже. Романы... были главным основанием такого мнения. Теперь вижу англичан вблизи, отдаю им справедливость, хвалю их – но похвала моя так холодна, как они сами".
Далее Карамзин, развивая свою мысль, пишет: "англичанин молчалив, равнодушен, говорит, как читает, не обнаруживая никаких быстрых душевных стремлений, которые потрясают электрически всю нашу физическую систему... Замысловатость англичан видна разве только в их карикатурах, шутливость – в народных глупых театральных фарсах, а веселости ни в чем не вижу".
Отдавая должное англичанам, Карамзин, тем не менее, замечает, что такие их качества как просвещенность, великодушие, гордость, честность и надежность являются следствием "духа торговли": "Строгая честность не мешает им быть тонкими эгоистами".
И в заключении Карамзин пишет: "Наконец – если бы одним словом надлежало означить народное свойство англичан – я назвал бы их угрюмыми, так как французов легкомысленными, итальянцев – коварными. Видеть Англию очень приятно; обычаи народа, успехи просвещения и всех искусств достойны примечания и занимают ум ваш. Но жить здесь для удовольствий общежития есть искать цветов на песчаной долине – в чем согласны со мною все иностранцы, с которыми удалось мне познакомиться в Лондоне и говорить о том. Я и в другой раз приехал бы с удовольствием в Англию, но выеду без сожаления".
Герцен, который много лет жил в Лондоне, а следовательно, знавший до тонкостей Британию и ее обитателей, замечает: "Англичанину кажется неделикатным переходить некоторые пределы, касаться некоторых вопросов, и он, до педантизма строгий чтитель приличий, покоряется их условным законам. Все (англичане) стремятся прежде всего показать себя консерваторами: все двигаются спиною вперед и не хотят сознаться, что идут по новой и неразработанной почве. В мысли островитянина есть всегда что-то ограниченное: она определенна, положительна, тверда, но вместе с тем видны берега, видны пределы". Герцен называл Англию "европейским Китаем".
Литературный критик П.В. Анненков, вспоминая о последних годах жизни единомышленника Герцена – Белинского, скажет: "Насколько становился Белинский снисходительнее русскому миру, настолько строже и взыскательнее относился он к заграничному. С ним случилось то, что потом не раз повторялось со многими из наших рьяных западников, когда они делались туристами: они чувствовали себя как бы обманутыми Европой"...
Позднее публицист эмиграции Иван Солоневич напишет о наших старых путешественниках в Европу: "Русские денежки текли во всякие Карлсбады и Мариенбады, построенные в основном за наш счет. И ? еще за счет наших собственных курортов. Немцы смотрят и искренне умиляются: вот это был клиент!" Но русская послереволюционная эмиграция, "очутившись в Европе не на положении богатых туристов, а на положении бедных искателей труда, может быть, и незаметно для самое себя, но категорически пересмотрела все те побасенки о "стране святых чудес", которыми питалась вся русская интеллигенция. Наше старое барство, ездившее в Германию, имея в кармане золотые рубли и в головах немецкую бумажную философию, ? в Западной Европе не поняло ровным счетом ничего, а именно русское барство, включая сюда и Тургенева, и Чаадаева, и Плеханова и прочих, сформулировало наши взгляды на "страну святых чудес". Европу поняли мы, русская эмиграция времен советской революции. Ибо мы прибыли сюда и без денег и без философии".
В этом выпуске вы также услышите:
– Марфа Васильевна, жена Ивана Грозного.
– Создатель "Отрока Варфоломея".
audio/mpeg
"Медвежий угол": старинные рассказы иностранцев о России
Автор Владимир Бычков, радио Sputnik
С Белинским случилось то, что потом не раз повторялось со многими из наших рьяных западников, когда они делались туристами: они чувствовали себя как бы обманутыми Европой. Об этом в программе радио Sputnik "Российская летопись" расскажет ее автор и ведущий Владимир Бычков.
Один немецкий публицист еще в начале XIX века весьма верно заметил: "В чужую страну едут только для того, чтобы найти подтверждение своим стереотипам".
И действительно! Вот, что, например, британский посол в России Эдуард Финч писал в 1741 году: большая часть дворян ? "закоренелые русские, и только принуждение и сила могут помешать им возвратиться к их старинным обычаям. Нет из них ни одного, который бы не желал видеть Петербурга на дне морском, а завоеванные области пошедшими к черту, лишь бы только иметь возможность возвратиться в Москву, где вблизи своих имений они бы могли жить с большею роскошью и с меньшими издержками. Они не хотят иметь никакого дела с Европою, ненавидят иноземцев: лишь бы ими воспользоваться на время войны, а потом избавиться от них. Им также противны морские путешествия, и для них легче быть сосланными в страшные места Сибири, чем служить на кораблях".
В 1829 году московский журнал "Вестник Европы" написал по поводу рассказов иностранцев о России: "Что за охота господам иностранцам ездить к нам в Россию как будто нарочно для того, чтобы, ничего в ней не видевши, рассказывать после небылицы в лицах, частные случаи представлять в виде господствующих обычаев и причуды одного или двух человек приписывать всему высшему классу или даже всей нации?!"
И действительно! Понимание иностранцами в России сути происходящего перед их глазами было весьма ограничено – и прежде всего незнанием русского языка. Они видели Россию глазами своих соотечественников, живущих в нашей стране, либо русских аристократов, с которыми общались. А наша страсть поругать власти и всех подряд хорошо известна, как известно и то, что эта страсть достигает порой фантастических размеров.
Впрочем, мнение европейцев о тех, что хоть как-то отличается от их цивилизации, всегда было стереотипно. Например, английский историк XVIII века Эдвард Гиббон, автор "Истории упадка и разрушения Римской империи", видел в истории Византии некое продолжение античности, безвременье, исторический застой, который вполне естественно, по его мнению, завершился катастрофой. Сегодня историки все-таки сошлись во мнении, что Византийская империя – это особая цивилизация, отличная и от античности, и от европейского Средневековья.
Гиббон же пишет, что православие сыграло роковую роль в истории Византии, да и России тоже. Хотя большинство наших историков справедливо говорят, что именно православие помогло создать уникальную русскую государственность и культуру. И во многом благодаря церкви Россия стала могущественным государством.
Поэтому сам собою напрашивается вывод: Гиббон – типичный представитель местечковой европейской историографии. Она складывалась всегда по одной и той же схеме-идеологеме: европейские народы – это высшая цивилизация. Есть дикари, в ряды которых европейцы записали не только негров или индейцев, но и отчасти индусов и китайцев. Но есть и враги: Византия – и ее наследница Россия, а также арабский мир ? но он актуален только по мере столкновения с ним.
Я не берусь судить, чего не хватило Гиббону: то ли таланта, то ли знания первоисточников, но его "История Рима" сродни представлениям античных народов о Земле. Например, древнегреческий философ Фалес Милетский, живший в VI веке до нашей эры, считал, что Земля – это плоский диск, окруженный бескрайним морем, из которого каждый вечер выходят и в которое каждое утро садятся звезды. А некоторые античные народы были уверены, что земной диск еще покоится на трех громадных китах. Гиббон от них, право, ушел не очень далеко...
Теперь поговорим о том, как описывают Европу, ее обычаи и нравы, наши туристы. Классический пример – "Письма русского путешественника" Николая Михайловича Карамзина. Он ездил по Старому Свету в конце XVIII века. Побывал в революционном Париже, в Лондоне. В британской столице Карамзин был восхищен домами, чистотой, вежливостью людей. Но в целом, говоря о своих впечатлениях от Британии и британцев, Карамзин не скрывает разочарования. "Было время, ? пишет он, ? когда я, почти не видав англичан, восхищался ими, и воображал Англию самою приятнейшею для сердца моего землею... Мне казалось, что быть храбрым есть... быть англичанином ? великодушным, тоже – чувствительным, тоже; истинным человеком, тоже. Романы... были главным основанием такого мнения. Теперь вижу англичан вблизи, отдаю им справедливость, хвалю их – но похвала моя так холодна, как они сами".
Далее Карамзин, развивая свою мысль, пишет: "англичанин молчалив, равнодушен, говорит, как читает, не обнаруживая никаких быстрых душевных стремлений, которые потрясают электрически всю нашу физическую систему... Замысловатость англичан видна разве только в их карикатурах, шутливость – в народных глупых театральных фарсах, а веселости ни в чем не вижу".
Отдавая должное англичанам, Карамзин, тем не менее, замечает, что такие их качества как просвещенность, великодушие, гордость, честность и надежность являются следствием "духа торговли": "Строгая честность не мешает им быть тонкими эгоистами".
И в заключении Карамзин пишет: "Наконец – если бы одним словом надлежало означить народное свойство англичан – я назвал бы их угрюмыми, так как французов легкомысленными, итальянцев – коварными. Видеть Англию очень приятно; обычаи народа, успехи просвещения и всех искусств достойны примечания и занимают ум ваш. Но жить здесь для удовольствий общежития есть искать цветов на песчаной долине – в чем согласны со мною все иностранцы, с которыми удалось мне познакомиться в Лондоне и говорить о том. Я и в другой раз приехал бы с удовольствием в Англию, но выеду без сожаления".
Герцен, который много лет жил в Лондоне, а следовательно, знавший до тонкостей Британию и ее обитателей, замечает: "Англичанину кажется неделикатным переходить некоторые пределы, касаться некоторых вопросов, и он, до педантизма строгий чтитель приличий, покоряется их условным законам. Все (англичане) стремятся прежде всего показать себя консерваторами: все двигаются спиною вперед и не хотят сознаться, что идут по новой и неразработанной почве. В мысли островитянина есть всегда что-то ограниченное: она определенна, положительна, тверда, но вместе с тем видны берега, видны пределы". Герцен называл Англию "европейским Китаем".
Литературный критик П.В. Анненков, вспоминая о последних годах жизни единомышленника Герцена – Белинского, скажет: "Насколько становился Белинский снисходительнее русскому миру, настолько строже и взыскательнее относился он к заграничному. С ним случилось то, что потом не раз повторялось со многими из наших рьяных западников, когда они делались туристами: они чувствовали себя как бы обманутыми Европой"...
Позднее публицист эмиграции Иван Солоневич напишет о наших старых путешественниках в Европу: "Русские денежки текли во всякие Карлсбады и Мариенбады, построенные в основном за наш счет. И ? еще за счет наших собственных курортов. Немцы смотрят и искренне умиляются: вот это был клиент!" Но русская послереволюционная эмиграция, "очутившись в Европе не на положении богатых туристов, а на положении бедных искателей труда, может быть, и незаметно для самое себя, но категорически пересмотрела все те побасенки о "стране святых чудес", которыми питалась вся русская интеллигенция. Наше старое барство, ездившее в Германию, имея в кармане золотые рубли и в головах немецкую бумажную философию, ? в Западной Европе не поняло ровным счетом ничего, а именно русское барство, включая сюда и Тургенева, и Чаадаева, и Плеханова и прочих, сформулировало наши взгляды на "страну святых чудес". Европу поняли мы, русская эмиграция времен советской революции. Ибо мы прибыли сюда и без денег и без философии".
В этом выпуске вы также услышите:
– Марфа Васильевна, жена Ивана Грозного.
– Создатель "Отрока Варфоломея".
audio/mpeg
Один немецкий публицист еще в начале XIX века весьма верно заметил: "В чужую страну едут только для того, чтобы найти подтверждение своим стереотипам". И действительно! Вот, что, например, британский посол в России Эдуард Финч писал в 1741 году: большая часть дворян ‒ "закоренелые русские, и только принуждение и сила могут помешать им возвратиться к их старинным обычаям. Нет из них ни одного, который бы не желал видеть Петербурга на дне морском, а завоеванные области пошедшими к черту, лишь бы только иметь возможность возвратиться в Москву, где вблизи своих имений они бы могли жить с большею роскошью и с меньшими издержками. Они не хотят иметь никакого дела с Европою, ненавидят иноземцев: лишь бы ими воспользоваться на время войны, а потом избавиться от них. Им также противны морские путешествия, и для них легче быть сосланными в страшные места Сибири, чем служить на кораблях".В 1829 году московский журнал "Вестник Европы" написал по поводу рассказов иностранцев о России: "Что за охота господам иностранцам ездить к нам в Россию как будто нарочно для того, чтобы, ничего в ней не видевши, рассказывать после небылицы в лицах, частные случаи представлять в виде господствующих обычаев и причуды одного или двух человек приписывать всему высшему классу или даже всей нации?!"И действительно! Понимание иностранцами в России сути происходящего перед их глазами было весьма ограничено – и прежде всего незнанием русского языка. Они видели Россию глазами своих соотечественников, живущих в нашей стране, либо русских аристократов, с которыми общались. А наша страсть поругать власти и всех подряд хорошо известна, как известно и то, что эта страсть достигает порой фантастических размеров.Впрочем, мнение европейцев о тех, что хоть как-то отличается от их цивилизации, всегда было стереотипно. Например, английский историк XVIII века Эдвард Гиббон, автор "Истории упадка и разрушения Римской империи", видел в истории Византии некое продолжение античности, безвременье, исторический застой, который вполне естественно, по его мнению, завершился катастрофой. Сегодня историки все-таки сошлись во мнении, что Византийская империя – это особая цивилизация, отличная и от античности, и от европейского Средневековья. Гиббон же пишет, что православие сыграло роковую роль в истории Византии, да и России тоже. Хотя большинство наших историков справедливо говорят, что именно православие помогло создать уникальную русскую государственность и культуру. И во многом благодаря церкви Россия стала могущественным государством.Поэтому сам собою напрашивается вывод: Гиббон – типичный представитель местечковой европейской историографии. Она складывалась всегда по одной и той же схеме-идеологеме: европейские народы – это высшая цивилизация. Есть дикари, в ряды которых европейцы записали не только негров или индейцев, но и отчасти индусов и китайцев. Но есть и враги: Византия – и ее наследница Россия, а также арабский мир ‒ но он актуален только по мере столкновения с ним.Я не берусь судить, чего не хватило Гиббону: то ли таланта, то ли знания первоисточников, но его "История Рима" сродни представлениям античных народов о Земле. Например, древнегреческий философ Фалес Милетский, живший в VI веке до нашей эры, считал, что Земля – это плоский диск, окруженный бескрайним морем, из которого каждый вечер выходят и в которое каждое утро садятся звезды. А некоторые античные народы были уверены, что земной диск еще покоится на трех громадных китах. Гиббон от них, право, ушел не очень далеко...Теперь поговорим о том, как описывают Европу, ее обычаи и нравы, наши туристы. Классический пример – "Письма русского путешественника" Николая Михайловича Карамзина. Он ездил по Старому Свету в конце XVIII века. Побывал в революционном Париже, в Лондоне. В британской столице Карамзин был восхищен домами, чистотой, вежливостью людей. Но в целом, говоря о своих впечатлениях от Британии и британцев, Карамзин не скрывает разочарования. "Было время, ‒ пишет он, ‒ когда я, почти не видав англичан, восхищался ими, и воображал Англию самою приятнейшею для сердца моего землею... Мне казалось, что быть храбрым есть... быть англичанином ‒ великодушным, тоже – чувствительным, тоже; истинным человеком, тоже. Романы... были главным основанием такого мнения. Теперь вижу англичан вблизи, отдаю им справедливость, хвалю их – но похвала моя так холодна, как они сами".Далее Карамзин, развивая свою мысль, пишет: "англичанин молчалив, равнодушен, говорит, как читает, не обнаруживая никаких быстрых душевных стремлений, которые потрясают электрически всю нашу физическую систему... Замысловатость англичан видна разве только в их карикатурах, шутливость – в народных глупых театральных фарсах, а веселости ни в чем не вижу".Отдавая должное англичанам, Карамзин, тем не менее, замечает, что такие их качества как просвещенность, великодушие, гордость, честность и надежность являются следствием "духа торговли": "Строгая честность не мешает им быть тонкими эгоистами".И в заключении Карамзин пишет: "Наконец – если бы одним словом надлежало означить народное свойство англичан – я назвал бы их угрюмыми, так как французов легкомысленными, итальянцев – коварными. Видеть Англию очень приятно; обычаи народа, успехи просвещения и всех искусств достойны примечания и занимают ум ваш. Но жить здесь для удовольствий общежития есть искать цветов на песчаной долине – в чем согласны со мною все иностранцы, с которыми удалось мне познакомиться в Лондоне и говорить о том. Я и в другой раз приехал бы с удовольствием в Англию, но выеду без сожаления".Герцен, который много лет жил в Лондоне, а следовательно, знавший до тонкостей Британию и ее обитателей, замечает: "Англичанину кажется неделикатным переходить некоторые пределы, касаться некоторых вопросов, и он, до педантизма строгий чтитель приличий, покоряется их условным законам. Все (англичане) стремятся прежде всего показать себя консерваторами: все двигаются спиною вперед и не хотят сознаться, что идут по новой и неразработанной почве. В мысли островитянина есть всегда что-то ограниченное: она определенна, положительна, тверда, но вместе с тем видны берега, видны пределы". Герцен называл Англию "европейским Китаем".Литературный критик П.В. Анненков, вспоминая о последних годах жизни единомышленника Герцена – Белинского, скажет: "Насколько становился Белинский снисходительнее русскому миру, настолько строже и взыскательнее относился он к заграничному. С ним случилось то, что потом не раз повторялось со многими из наших рьяных западников, когда они делались туристами: они чувствовали себя как бы обманутыми Европой"...Позднее публицист эмиграции Иван Солоневич напишет о наших старых путешественниках в Европу: "Русские денежки текли во всякие Карлсбады и Мариенбады, построенные в основном за наш счет. И ‒ еще за счет наших собственных курортов. Немцы смотрят и искренне умиляются: вот это был клиент!" Но русская послереволюционная эмиграция, "очутившись в Европе не на положении богатых туристов, а на положении бедных искателей труда, может быть, и незаметно для самое себя, но категорически пересмотрела все те побасенки о "стране святых чудес", которыми питалась вся русская интеллигенция.Наше старое барство, ездившее в Германию, имея в кармане золотые рубли и в головах немецкую бумажную философию, ‒ в Западной Европе не поняло ровным счетом ничего, а именно русское барство, включая сюда и Тургенева, и Чаадаева, и Плеханова и прочих, сформулировало наши взгляды на "страну святых чудес". Европу поняли мы, русская эмиграция времен советской революции. Ибо мы прибыли сюда и без денег и без философии".В этом выпуске вы также услышите:– Марфа Васильевна, жена Ивана Грозного.– Создатель "Отрока Варфоломея".Автор Владимир Бычков, радио SputnikКоротко и по делу. Только отборные цитаты в нашем Телеграм-канале.
лондон
россия
Радио Спутник
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
2020
Владимир Бычков
https://cdn.radiosputnik.ru/images/147864/47/1478644726_749:0:3743:2994_100x100_80_0_0_905ee0b9ba84015abc1396146c74b9f7.jpg
Владимир Бычков
https://cdn.radiosputnik.ru/images/147864/47/1478644726_749:0:3743:2994_100x100_80_0_0_905ee0b9ba84015abc1396146c74b9f7.jpg
Новости
ru-RU
https://radiosputnik.ru/docs/about/copyright.html
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
Радио Спутник
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
Радио Спутник
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
Владимир Бычков
https://cdn.radiosputnik.ru/images/147864/47/1478644726_749:0:3743:2994_100x100_80_0_0_905ee0b9ba84015abc1396146c74b9f7.jpg
в эфире, подкасты – радио sputnik, российская летопись, лондон, николай карамзин, александр герцен, туризм, россия
В эфире, Подкасты – Радио Sputnik, Российская летопись, Лондон, Николай Карамзин, Александр Герцен, Туризм, Россия
