"Российская летопись". Герой Кавказских войн, генерал-остряк Иедлинский

В июле 1878 года скончался генерал-лейтенант Альберт Артурович Иедлинский, герой Кавказских войн.

Официально он считался сыном какого-то мелкого шляхтича. Но на самом деле его отец – граф Артур Янович Потоцкий, шурин князя Михаила Семеновича Воронцова, наместника на Кавказе. Они были женаты на сестрах Браницких. В Елизавету Ксаверьевну Воронцову во время южной ссылки был влюблен Пушкин. Он посвятил ей много своих стихов:

Все кончено: меж нами связи нет.

В последний раз обняв твои колени,

Произносил я горестные пени.

Все кончено – я слышу твой ответ.

Кстати, несмотря на некоторый интимный подтекст в этих строчках, многие пушкинисты, ссылаясь на документы и воспоминания современников, говорят, что отношения Пушкина и Воронцовой были целомудренны.

Муж Воронцовой, блестящий администратор Михаил Семенович, занимался в то время обустройством Новороссии, а потом Кавказа.

А тем временем Иедлинский закончил в Вене военную академию Марии-Терезии, служил обер-лейтенантом в цесарской армии. Наследство, которое ему оставил его отец – граф Потоцкий – он быстро пустил по ветру. Жил бедно. Он обратился за помощью к своему дальнему родственнику Воронцову. Так Иедлинский стал поручиком Отдельного Кавказского корпуса. С тех пор вся его жизнь проходила на Кавказе. Храбрый кавалерист, не раз награждался. Командовал казачьими полками, потом бригадами.

Затем был начальником Военно-Осетинского округа, помощником начальника Кавказской кавалерийской дивизии.

На Кавказе Иедлинский стал еще при жизни легендой. Верный товарищ, храбрый воин и отчаянный кутила, герой многочисленных анекдотов.

Его приятель по Кавказу князь Александр Михайлович Дондуков-Корсаков так описывает жилище своего товарища: "Едлинский жил замечательно просто. Я помню его помещение в станицах, где часто, даже зимой, были разбиты окна в хате. Он в полушубке, всегда с папахой на голове, валялся на разломанной койке, в углу комнаты лежали кули с овсом и запас луку; стоял разломанный самовар, несколько стаканов и всегдашний запас водки и рому, составлявший все его хозяйство. Зато лошадь и оружие Едлинского были отличные: он был замечательным наездником и слыл даже между линейными казаками отменным джигитом".

Иедлинский постоянно носил при себе фляжку с водкой, и время от времени прикладываясь к ней.

Альберт Артурович до конца жизни плохо говорил по-русски, а писать и вовсе не умел. Хотя, возможно, это была всего лишь уловка. На незнание русского много чего можно было списать...

Однажды один из кавказских военачальников граф Николай Иванович Евдокимов отправил Иедлинскому секретный приказ о предполагаемых действиях горцев, но так и не получил ответа.

При встрече Евдокимов спросил Иедлинского: "Почему вы не ответили на предписание от такого-то числа по такому-то вопросу?"

Иедлинский отвечает: "Такого предписания я, Ваше Сиятельство, не читал".

Евдокимов начинает возмущаться: "Быть того не может! Оно было к вам отправлено с надписью "секретное"".

Иедлинский, встав перед начальством во фрунт, объясняет: "Если это был конверт с надписью "секретное", то я его получил и, не распечатывая, тотчас положил в полковой казенный ящик, оберегаемый часовым".

Евдокимов на это улыбнулся: "Признайтесь, генерал, что в вашем бригадном штабе канцелярский порядок очень хромает".

"Как же ему не хромать, Ваше Сиятельство? – отвечает Иедлинский. – Адъютант у меня полуграмотный, я – человек совершенно безграмотный".

И при этом вручает Евдокимову его же письма, запечатанные, и с серьезным видом просит прочитать их. Дескать, письма секретные и он никому не мог их доверить.

Раз за какое-то упущение граф Евдокимов сделал Иедлинскому замечание перед строем. Тот стал оправдываться еще больше, чем обычно, коверкая русский язык и размахивая при этом руками.

Евдокимов его одернул: "Не извольте, милостивый государь, размахивать руками!".

Иедлинский с напускной скромностью ответствует: "Я размахиваю руками, Ваше Превосходительство, потому что я человек. Если бы я был собакой, то размахивал бы перед вами хвостом!".

Евдокимов не нашелся с ответом и отъехал от строя под дружный хохот казаков...

Когда бригада Иедлинского квартировала в Тифлисе, он разместился в первом этаже довольно приличного, но не слишком шикарного дома. Рядом с входом в его квартиру находилось заведение местного цирюльника. Часто посетители по ошибке заглядывали в квартиру генерала и интересовались: "Здесь бреют?".

Иедлинскому это быстро надоело, и к очередному посетителю он вышел в шлафроке с мыльницей и кисточкой в руках. Тщательно намылив посетителя, Иедлинский вышел в соседнюю комнату и вернулся уже в генеральском мундире со словами: "Здесь намыливают, а бриться пожалуйте к соседу моему, цирюльнику!".

Слух об этом событии моментально разлетелся по Тифлису, и генерала перестали беспокоить случайные посетители, зато цирюльник получил прекрасную рекламу.

Еще со времен Петра I в присутственных местах стояло зерцало – трехгранная стеклянная призма с орлом, где размещались указы по мере их значимости и времени поступления. Зерцало – это был как бы символ высшей власти.

Как полковой командир, Иедлинский был и председателем полкового управления. Разбирая какое-то дело, он вскочил со своего места и хотел поколотить одного провинившегося казака. Секретарь управления остановил его, указывая на зерцало, и доложил о неприятностях, которые могли ожидать командира в случае жалобы казака.

Иедлинский поблагодарил секретаря, укутал зерцало башлыком, "чтобы птица не видала, как он говорит", и наказал по всем статьям провинившегося казака. А потом снял с орла башлык, уселся на свое место и продолжал вести дела как ни в чем не бывало.

Во всех воспоминаниях о Иедлинском говорят не просто как о храбром и справедливом командире, но и как о человеке, который всегда готов заступиться перед начальством за своих подчиненных. За это, конечно, он был любим и офицерами, и простыми казаками.

Сорок лет прослужил Иедлинский на Кавказе. Этот край стал его судьбой. Там он и умер, до последнего дыхания оставаясь в строю.

И в заключении – о некоторых современных кавказских реалиях.

В Грузии ежегодно 25 февраля отмечается День советской оккупации.

За это проголосовали депутаты грузинского парламента в 2010 году. А еще раньше в Тбилиси открылся Музей советской оккупации, посвященный пребыванию республики в составе СССР, жертвам репрессий и антисоветским движениям, существовавшим в Грузии.

Ну, если еще вспомнить, что Сталин и Берия были этническими грузинами, то получается совсем весело. Вернее, совсем грустно.

И тут надо понимать: нынешние грузинские власти метят вовсе не в СССР, а в Россию. И пытаются переписать на свой лад кавказскую историю.

И при этом как-то забывается Георгиевский трактат. Договор о признании царем Карталинским и Кахетинским Ираклием II покровительства и верховной власти России, подписанный в 1783 году.

Что для Грузии означал этот трактат? По сути, он спас Грузию, ее народ и его православную веру от уничтожения и полного порабощения. Самостоятельно Грузия не выдержала бы противостояния с Османской империей и Персией. И только благодаря России Грузия сумела сохранить свою национальную и духовную идентичность.

…И Грузия

Цвела в тени своих садов,

Не опасаяся врагов,

За гранью дружеских штыков.

Это написал Лермонтов, который наряду с Иедлинским был одним из защитников Грузии и ее народа. И не надо думать, что это было легко – Османская империя была серьезным противником. Она сопротивлялась Георгиевскому трактату. Пришлось воевать. И если бы не Россия, то вполне могло бы сегодня быть так, что никакой грузинский парламент не устанавливал бы 25 февраля День советской оккупации. Потому что такого государства как Грузия вовсе не существовало бы...

Но из всего необозримого количества исторических фактов грузинские власти, да и не только они, выбирают те, какие им выгодны и замалчивают те, какие им неудобны. Ну прямо как "аблакат" – адвокат у Салтыкова-Щедрина: "Я беру ту статью, которая гласит и тую статью я пущаю, – а которая не гласит, так я тую статью не пущаю".

– Николай Гаврилович Чернышевский.

Хотите быть в центре событий? Подписывайтесь на радио Sputnik в Instagram.