Автор Михаил Шейнкман
Футбол все равно навсегда – спорт номер один. Но сегодня еще и минус номер один. Практически не сходя со своего места, с той же трибуны, с которой он четыре дня назад опять на правах рулевого скомандовал: "Полный вперед!", он заявил, что сходит на берег. 29 мая Зепп Блаттер называл ФИФА "кораблем" и готовился вывести этот ковчег из пучины и бурь. Но ему все же дали понять: ты – не Ной. Он и не ныл. Просто объявил то, что, наверное, хорошо обдумал. Хотя, не сказать, что получилось убедительно.
БЛАТТЕР: "Я внимательно подумал о своем президентстве и о том, как я провел 40 последних лет. Они тесно связаны с ФИФА и с футболом. Я ценю ФИФА больше всего и стараюсь сделать все лучшее для нашего вида спорта и организации. Я решил пойти на выборы президента ФИФА, поскольку был уверен, что смогу сделать для футбола еще много хорошего. Но вызовы не закончились. ФИФА нужны глубокие изменения в структуре. Мое переизбрание не было поддержано всеми субъектами футбола, другими членами ФИФА, клубами. Поэтому я принял следующее решение: необходимо собрать экстренный конгресс, на котором я сложу свои полномочия".
Считается, что в политике и в футболе разбираются все. Но такого круговорота политики в футболе, пожалуй, не ожидал никто. Ну, может быть, кроме тех, кто не разбирается в нем вообще. Зато, как сказал один из их журналистов, "являются чемпионами мира по игре мускулами". А ведь в настоящем футболе, на самом деле, так случается. И капитан, бывает, просит замену. И на первых минутах матча тоже, если вышел на него с травмой. Вряд ли Блаттер переоценил свои силы и спортивную форму. Тертый калач – за плечами и огонь, и вода, и медные трубы – он и до выборов знал, какими будут эти четыре года. Но когда сразу после переизбрания, несмотря ни на что, пообещал удивить футбольный мир, все же не думал, что сделает это так скоро.
Все опять уверены в том, что его "дожали". О его причастности к коррупционному скандалу по-прежнему – только слухи. Но генсек ФИФА Жером Вальке уже после 29 мая объявлен фигурантом. Ближайший друг и соратник. Это тоже их метод – бить по окружению. Очевидно, что против Блаттера играли наверняка. Те, кто если свергает, то короля, а не свиту, и если срывает, то весь банк, а не только голосование. Они и состав подозреваемых сразу выставили футбольный: 11 человек. Это чтобы даже сомнений не было в участии тренера.
"Отбить" все это можно было только единством футбольного братства. Но оно откровенно посыпалось. Крупные спонсоры заявили о возможном прекращении сотрудничества. Европейские федерации пригрозили бойкотом. О неминуемом расколе ФИФА заговорили как о реальности. Блаттеру нужна была безусловная победа, а не милость проигравшего в первом туре. И теперь кажется, что принц Иордании затем и снялся, чтобы это выглядело именно так.
Может быть, президент УЕФА Мишель Платини – именно его теперь называют наиболее вероятным преемником Блаттера – не хуже. В том числе и для России. Мы, по крайней мере, простили ему то, что это он приказал продолжать матч с Черногорией, когда Акинфеева уже унесли с поля. Но нет уверенности в том, что он, или любой другой на этом месте, станет смотреть только футбол, а не оглядываться на тех, кто будет смотреть за ним. Сенат США накануне принял новые правила слежки за своими гражданами. Зато для чужих они остались прежними. Пока Платини им как родной. Но ведь и Блаттер не сразу стал неугодным.
Это жизнь. Ему 79, и он рано или поздно все равно ушел бы. И к этому все равно пришлось бы привыкать. Как пришлось привыкать к самому Блаттеру, когда он в 1998 сменил, казалось, вечного Жоао Авеланжа. Тот возглавлял ФИФА еще дольше – 24 года. Но именно Блаттер расширил границы настоящего футбольного счастья. Япония, Южная Корея, ЮАР. Да и США те же. Хотя им это все равно не помогло. Кто знает, увидели бы все они большой мировой футбол так близко, если бы не получили его "по Блаттеру".
Но все, что он мог сделать лично для себя – это в очередной раз, на посошок, выиграть выборы, чтобы уйти вот так, непобежденным. И, наверное, он искренен, когда говорит, что сделал это и для футбола. Но есть подозрения, что такой футбол им не нужен. Для них, по большому счету, уже не имеет значения, какой это будет футбол. Лишь бы его не было там, где они не хотят его видеть. А свой, американский, у них и так есть.
