Автор Михаил Шейнкман
ДОВСЕ мертв. Да здравствуют все – после! Ведь "миру – мир" еще никто не отменял. Пусть и не будет он больше увязан с Договором об обычных вооруженных силах в Европе. С 11 марта Россия официально и полностью прекращает свое участие в нем. И делает это потому, что Запад, по сути, его так и не начал. В итоге документ, казалось, ставший паспортом новой эпохи, не дотянул даже до двадцатипятилетия. Видимо, вместе с этой эпохой.
Все начиналось красивой историей о доверии, а получилось хроникой примитивного обмана. 19 ноября 1990 года 16 на тот момент государств Североатлантического блока и шестерка участников Варшавского договора специальным Соглашением условились установить равенство обычного вооружения и боевой техники. Каждой из стран определялась своя квота. Но разбежался соцлагерь, распался СССР. У НАТО появились варианты и пространство для маневра. Естественно, военного. И поэтому у него сразу все как-то пошло не так. На восток.
Чехия, Польша, Венгрия – "четвертое расширение". Москва тут же в 1999 настояла на применении вооруженных ограничений и к натовским новобранцам. Отредактированный текст договора так и назвали "адаптированным". Но в таком виде, собственно, ДОВСЕ и разделил реальность на "до" и "все". Россия изменения ратифицировала и себя официально ограничила, а Запад лишь имел все это в виду.
Болгария, Румыния, Словакия, Словения, Прибалтика оптом… В 2007 на чрезвычайной конференции в Вене Москва объявила, что без присоединения уже и этих натовских стран договор не может считаться действительным. И приостановила свое участие в нем, сохранив в качестве последней переговорной площадки Совместную консультативную группу по ДОВСЕ. Именно в ее формате руководитель российской делегации Антон Мазур и закрыл тему. Он отметил, что заседания группы становятся для Российской Федерации бессмысленными с политической и практической точек зрения и неоправданно затратными — с финансово-экономической.
Наверное, нет смысла объяснять, почему Москва терпела все эти восемь лет и только сейчас окончательно пошла на выход. Достаточно посмотреть селфи латвийских политиков на фоне выгрузки американской бронетехники в порту Риги, чтобы понять причину. Любой договор – это всегда двустороннее движение. А нам навстречу двинули танки. Впрочем, все это время "партнеры" использовали каждое подписанное нами слово в ДОВСЕ против нас. При этом ничуть не сдерживая себя в неподотчетной географии. Но это нам казалось, что договор для них — лишь увеличительное стекло для поиска соринок в нашем глазу. А они-то точно знали, что это — прицел.
Продолжит тему военный эксперт, полковник в отставке Виктор Литовкин.
— Этот договор успел сыграть хоть какую-то положительную роль, и какие перспективы открывает перед Россией выход из него?
— Безусловно, ДОВСЕ сыграл положительную роль в 90-е годы. Он позволил установить доверие между Россией и странами Западной Европы. Я думаю, что наш выход из этого договора никакого влияния на состояние нашей боеготовности и безопасности не окажет. Мы будем контролировать западное вооружение своими национальными средствами – у нас достаточно этих технических средств. В конце концов, есть Основополагающий Акт Россия – НАТО, по которому страны-участники должны приглашаться на учения с участием свыше восьми тысяч человек. Есть другие методы. Отсутствие ДОВСЕ не прибавляет доверия России и НАТО, но большого вреда не наносит. Лучше было бы с ним. Но не может же Россия быть в неравных условиях с другими участниками этого договора. Это недопустимо.
— Что должно произойти, чтобы Европа пришла к необходимости заключения нового честного договора, типа ДОВСЕ?
— Должно быть уважение к национальным интересам России. Равноправный подход. Должны западные страны понимать: если они хотят получить что-то, они должны это же предоставить России. Только на условиях равноправия может вестись диалог между Россией и Западом. И никак иначе.
Ящик, в который блок НАТО откладывал исполнение ДОВСЕ, оказался настолько долгим, что документ в итоге в этот ящик и сыграл. Упрекать в этом Россию, что винить патологоанатома. Ей ведь тоже оставалось лишь констатировать смерть. Теперь очевидно, что в таком виде договора об ограничениях, в смысле "ДО", уже не будет, но останутся вооруженные силы в Европе, то есть "ВСЕ". А вместе с ними и вопрос: насколько теперь возможно "после"?
