Автор Михаил Шейнкман
В Латвии — мечта радикала. Если все пойдет, как задумали, то русский язык здесь будет по-государственному ассоциироваться со стихийным бедствием. В этой республике его могут приравнять к сирене или воздушной тревоге. Кабинет министров рассматривает проект новых правительственных ограничений на его официальное употребление. Если документ вступит в силу, то русский разрешат открыто использовать лишь как крайнюю меру, для оповещения говорящего на нем населения о чрезвычайных ситуациях. Для всех остальных случаев жизни информирование общества предусматривает только титульную речь и официальные языки единой Европы. Ее тоже "пристегнули" к латышскому национализму, поскольку русский не входит в лингвистический перечень ЕС, несмотря на то, что и в нем, как и в Латвии, достаточно тех, кто считает этот язык родным.
Прежде международное сообщество нет-нет, да и поругивало правящих прибалтов за их "фонетические обороты". В этом году, например, Комитет ООН по правам человека в специальном докладе расценил некоторые положения закона о государственном языке в Латвии как дискриминацию нацменьшинств. Ригу призвали внести поправки. А она, как всегда, поняла это по-своему. И не придраться — все делают согласно букве европейских правил. И духу, наверное, тоже. Ведь на Западе теперь давление на все, что созвучно слову "Россия", — последний писк. Это модно. А если нет поблизости ополченцев, то и не страшно.
Впрочем, в Латвии задумали "обыграть" русских на словах, чтобы показать свою силу не тем, кого всю свою независимость боятся и потому ненавидят. Это для собственного избирателя. За несколько месяцев до парламентских выборов режим демонстрирует титульному электорату свою незаменимость в решении национального вопроса. А другие, похоже, страна и не задает. По крайней мере, если судить по той мере ответственности, которую определили для себя ее власти. Весь свой номинальный суверенитет они только и делают, что устраняют именно эту проблему. Причем, вместе с правами тех, кого проблемой называют. Считается, что подобными языковыми запретами националистическая элита так или иначе, но заставит нетитульный этнос заговорить по-латышски. Даже если ему придется подчиниться принципу "с волками жить — по-волчьи выть". Впрочем, выть, как раз, здесь еще разрешают по-русски. Правда, если речь идет о сирене.
При этом даже рядовые латыши самым перманентным стихийным бедствием называют власть. Но она сама себя таковой не считает. А значит, на русском об этом форс-мажоре точно не объявят. Хотя и на латышском тоже. Националисты этой прибалтийской республики почему-то решили, что пришло их время. Для того и приняли преамбулу к Конституции, которая официально провозгласила Латвию страной для латышей. Между прочим, именно это введение в Основной закон лишает русскоязычных граждан права бороться за свой язык. Поскольку, пусть и на уровне толкований, но приравнивает такие действия чуть ли не к преступлениям против всего латышского человечества.
Правительственный анонс очередных русскоязычных запретов объявляет их главной целью "улучшение однозначности и соответствия правового регулирования". На латышском, видимо, это звучит более конкретно, поскольку на русском получается набор слов. Впрочем, русским этого и не понять. Это же не форс-мажор, чтобы для них стараться. Для них теперь, чтобы помнили, русская классика. Хотя Тургенев, когда писал про "не будь тебя, как не впасть в отчаяние", вряд ли полагал, что в Латвии его слова о спасительной силе русского языка поймут так буквально.
