"Быть можно дельным человеком": барон Гримм – корреспондент Екатерины II

Двадцать шестого сентября 1723 года родился барон Фридрих Мельхиор Гримм, немецкий публицист эпохи Просвещения, многолетний корреспондент императрицы Екатерины II. Он прославился как автор рукописного журнала "Литературная, философская и критическая корреспонденция", который выходил с 1753-го по 1773 годы. Помимо Гримма в нем помещали свои статьи Дидро, Рейналь и многие другие известные философы и литераторы. Журнал рассылался по подписке два раза в месяц полутора десяткам монархов Европы, в том числе с 1764 года Екатерине II.

"Литературная корреспонденция" сделала сына пастора из Регенсбурга знаменитым. Он разбогател, получил титул барона, чин российского действительного статского советника и место посланника в Гамбурге. А все началось с того, что Екатерина поручила послу во Франции князю Голицыну найти для нее в Париже литературного корреспондента – умного и образованного человека, способного регулярно снабжать ее новостями о культурной и политической жизни тогдашней столицы всей Европы. Такой человек быстро нашелся – им и стал Мельхиор Гримм.

Позднее французский критик Шарль-Огюстен де Сент-Бёв напишет:

Гримм был вхож во все известные парижские философские и литературные салоны, знал всех знаменитостей, объезжал европейские дворы, представлялся монархам. Он очень скоро стал доверенным лицом Екатерины II, во многом заменив на этом посту Вольтера и Дидро. Недруги обвиняли его в лести и угодничестве. Но как обойтись без этого, если ты состоишь в активной переписке с главой могущественной державы, да к тому же еще с женщиной?

Историк Казимир Валишевский писал, что Гримм в отношении к императрице "принял манеру обожателя, глубоко сознающего собственное ничтожество. Когда Екатерина предложила ему место директора в новой задуманной ею школьной организации, он ловко уклонился от принятия предложения, говоря, что "ему хочется броситься к ногам императрицы и умолять ее оставить его в числе ее собак"... Уезжая в Париж, он увозил с собой неопределенный, но тем более соблазнительный титул императорского агента, при жаловании в две тысячи рублей и чине, соответствующем полковничьему... Гримм вовсе этим не смущался".

Сам барон позднее расскажет, почему он отказывался от должностей в России, которые предлагала ему Екатерина: "Не лета мои, не невозможность изучить русский язык, не двор с окружающими его опасностями, не страх ошибок удерживали меня от исполнения столь лестной и счастливой для меня воли государыни, меня удерживало опасение, что столь блестящая перемена в службе моей не может быть продолжительной. Я предпочитал полное лишение предлагаемого неверной возможности его потерять".

Как известно, Екатерина долгое время была поклонницей французских энциклопедистов. И не только потому, что сама была пропитана духом и идеями Просвещения. Здесь был и тонкий политический расчет. Просветители были, среди прочего, ярыми критиками французской монархии. И это было на руку русской императрице, поскольку у нее были весьма напряженные отношения с кабинетами и Людовика XV, и Людовика XVI. Французы активно пытались влиять на польские дела, ибо понимали, что все идет к установлению фактического протектората России над Польшей. А Екатерине необходима была стабильность на западных рубежах империи. К тому же у Вены и Берлина были свои виды на польские земли. А с Фридрихом II нужно всегда держать ухо востро: прусский король не верил в дипломатию, он был убежден, что миром правят только сила и деньги.

Александр Александрович Половцов, статс­-секретарь Александра III, один из учредителей Русского исторического общества, в своем дневнике верно напишет об отношениях Екатерины с энциклопедистами и о Гримме: "Это один из тех раcчетливых искателей счастия, которые умеют эксплуатировать модные течения. В наш век он был бы адвокатом или железнодорожником... Эти модные экзерциции должны были привести и, действительно, привели к весьма плачевному концу, как все напускное, не связанное с жизнью в настоящем ее смысле... Лозунгом этих людей было отрицание, разрушение, хотя и в изысканной форме. Императрица Екатерина II понимала это и держала этих людей на золотых шнурках, подобно тому, как римские вельможи держали при себе для увеселения говорунов; серьезного влияния на ее государственную деятельность они никогда не имели – вот чего французские писатели еще не понимают или в чем не хотят сознаться".

Но все-таки Гримм сделал немало полезного для России: он помогал императрице приобретать для Эрмитажа в Европе многочисленные произведения искусства, книжные собрания, в частности Вольтера и Дидро. По рекомендации Гримма Екатериной были приглашены в Петербург архитектор Джакомо Кваренги и композитор Джованни Паизиелло.

Деятельностью Гримма интересовался Пушкин. Он даже шутливо обыграл в "Евгении Онегине" конфликт Руссо с энциклопедистами. Жан-Жак, в отличие от Дидро и Гримма, считал себя человеком естественным, противником фальшивых ценностей культуры и "света". Описывая кабинет Онегина, поэт пишет:

Литературовед Юрий Лотман замечает, что в данном конфликте Руссо и Гримма Пушкин определенно выступает на стороне Гримма.