Он родился в 1849 году в бедной семье в Виленской губернии, ныне – Литва. Кстати, первоначально отчество у него было Казимирович. Поэтому национальность Кондратьева определить довольно сложно. Хотя это вряд ли существенно.
Вскоре отец его умер от увечий, полученных в пьяной драке. Малолетнего Ивана сдали в кантонисты. Обычно кантонистами становились малолетние сыновья нижних воинских чинов или представители национальных меньшинств. Скажем, те же литовцы, финны, цыгане, евреи. Их обучали в кантонистских школах и выпускали в службу строевыми унтер-офицерами, топографами, чертежниками, писарями.
Здание Александринского театра в Санкт-Петербурге
Кондратьев учился в фельдшерской школе в Петербурге, но вскоре забросил учебу и подался в актеры Императорского Александринского театра. А потом сам стал писать пьесы, чем, собственно, и предопределил свою будущую судьбу.
Потом Кондратьев переехал в Москву, стал сотрудничать в периодических изданиях. У него было бойкое перо. Писал и рассказы, и романы, и исторические повести, и драмы, и комедии, и стихи. Причем, весьма удачные. Кондратьев известен как автор слов и поныне известного романса "Очаровательные глазки":
Очаровательные глазки,
Очаровали вы меня!
В вас много жизни, много ласки,
В вас много страсти и огня…
Также считается, что Кондратьев – автор первоначального текста песни "По диким степям Забайкалья", потом переработанной народом:
По диким степям Забайкалья,
Где золото роют в горах,
Бродяга, судьбу проклиная,
Тащился с сумой на плечах…
Москва. Воскресная торговля на Сухаревской площади. 1890 год.
Писателя называли певцом Никольского рынка, где он за совсем ничтожные деньги продавал свои произведения. Издатели этого самого Никольского рынка, что был в самом центре Москвы, специализировались на издании лубочных картинок, дешевых книжек для народа, всяких гадательных книг, сонников. Из-под полы торговали и эротикой.
Но ценили они своих постоянных и вечно нищих авторов весьма невысоко. Например, рукопись целого романа покупалась издателями Никольского рынка всего за пять рублей. И торговаться был почти бессмысленно: не хочешь – ступай себе, найдем другого писателя...
Знаменитый издатель Иван Дмитриевич Сытин воспоминал: "Каторжный труд этих литературных нищих никак не оплачивается: это скорее подаяние, чем литературный гонорар".
Сытин, которого впоследствии американцы назовут русским Фордом, тоже начинал как издатель Никольского рынка. 15-летним отроком он приехал в Москву с рекомендательным письмом к купцу Шарапову, торговавшему в Китай-городе мехами и книгами. Места в меховой лавке не оказалось, и юного Ваньку Сытина определили в книжную. Судьба!
А собственное дело Сытин начал с печатания лубочных картинок, сонников и пособий молодым хозяйкам.
Как-то в декабре к нему в лавку заходит молодой человек и говорит, что написал рождественский рассказ и предлагает Сытину его послушать. Рассказ Сытину очень понравился. Он предложил за рукопись 3 рубля. Молодой человек хотел пять. Сторговались на трех с полтиной. Единственное условие: автор просил его фамилию не указывать, дескать, в его учебном заведении с этим строго. Сытин отнес рукопись в типографию: рождественский рассказ, напечатанный накануне праздника, обещал неплохую прибыль. И вот уже когда весь тираж был отпечатан, Сытина вызывает управляющий типографии и спрашивает: "Что это вы, Иван Дмитрич, придумали?! Решили перепечатать святочный рассказ Николая Васильевича Гоголя?"...
Портрет Сытина
А молодым человеком, разыгравшим Сытина, был Влас Михайлович Дорошевич. Он потом долгое время служил ведущим обозревателем в сытинской газете "Русское слово".
Кстати, Дорошевич, будущий "король фельетонистов", в дни своей бедной юности часто занимался переделками Гоголя и других классиков не только для Сытина, но для другого издателя с Никольской – Морозова. Как вспоминал В.А. Гиляровский, приглашает этот издатель Дорошевича в трактир и говорит:
" – Напиши мне "Тараса Бульбу".
– То есть как "Тараса Бульбу"? Да ведь это Гоголя!
– Ну-к што ж. А ты напиши, как у Гоголя, только измени малость, по-другому все поставь, да поменьше сделай, в листовку. И всякому интересно, что Тарас Бульба, а не какой не другой. И всякому лестно будет, какая, мол, это новая такая Бульба! Тут, брат, важно заглавие, а содержание – наплевать, все равно прочтут, коли деньги заплачены. И за контрафакцию не привлекут, и все-таки Бульба – он Бульба и есть, а слова-то другие".
И действительно, Дорошевич написал "ремейк" – "Тарас Бульба. Повесть из казачьей жизни запорожцев". Были и другие поделки: "Страшный колдун" или "Кровавое мщение. Старинная повесть из казачьей жизни", "Кузнец Вакула, или Договор с дьяволом. Повесть из малороссийской жизни"...
На что только не пойдешь из-за нужды?! Дорошевич вспоминал позднее: "Я ночевал в декабре на бульваре и ходил греться к заутрени в Чудов монастырь, не ел по три дня, и меня подбирали в обмороке от голода на улице, я занимался физическим трудом, нанимался в землекопы, когда в редакциях, где я работал в юности, мне не платили".
Вид библиотеки в типографии книгоиздателя И. Д. Сытина
А в московской газете "Жизнь" однажды появился большой фельетон: "Пиковая дама". Повесть. "Пиковая дама означает тайную недоброжелательность. Новейшая гадательная книга...".
В конце подпись: "Ногтев. Продолжение следует".
Эффект был поразительный! По всей Москве заговорили, что "Пиковая дама" Пушкина печатается в газете "Жизнь"! Весь тираж газеты был раскуплен мгновенно. Но продолжения, конечно, никакого не последовало. Московские газеты ругали "Жизнь", обвиняли редакцию в безграмотности.
Один только известный всей старой столице Николай Иванович Пастухов, издатель "Московского листка", угадал тайный смысл этой выходки.
– Ведь это они для рекламы такую штуку отчубучили! Завтра все "Жизнь" ругать начнут, а им только это и надо! И верно: антиреклама подчас даже прибыльнее рекламы.
Иван Кузьмич Кондратьев тоже вел такой же образ жизни как и начинающий Дорошевич, правда он был немного побогаче. И только потому, что "мастерил" свои поделки для издателей Никольского рынка уже давным-давно. Его маленькая клетушка-мансарда находилась неподалеку от нынешней площади трех вокзалов. Вся мебель этого жилища состояла из стола, кровати и стульев. А все стены были расписаны черным углем его закадычным другом художником Алексеем Кондратьевичем Саврасовым.
© РИА Новости
Русский живописец, передвижник Алексей Кондратьевич Саврасов
С Кондратьевым дружили многие известные люди: Чехов, Гиляровский, Чуковский, Левитан…
По воспоминаниям, "Левитан почти ежедневно поднимался в мансарду Ивана Кузьмича Кондратьева. На хлипкой двери висел огромный замок, какими запирают хлебные амбары. Небольшая связка румяных баранок на мочале прикрывала замок, а на земле возле двери стояла нераскупоренная, красноголовая сотка водки. Кто-то явился сюда с выпивкой и закуской, не застал хозяина и оставил свои пожитки. Может быть, это был сам Алексей Кондратьевич Саврасов. Левитан снова и снова осторожно ступал по темной лестнице к мансарде. Баранки сохли и чернели от пыли – никто не трогал, никого не было.
В конце второй недели замок сняли. Иван Кузьмич не удивился появлению Левитана и понял, кого тот искал.
– А Пуссен, плюс Шишкин, плюс Саврасов, – пошутил Кондратьев. – Маэстро разыскиваете? Тю-тю, не найти. Гуляки праздные, мы попили довольно – пятнадцать дней зарю встречали шумно… – Иван Кузьмич забыл стихи и выругался. – А, черт, какая стала скверная память! Впрочем, она мне и не нужна… Я могу читать по тетради…
Поэт Никольского рынка еще не совсем вытрезвился, находился в игривом настроении и рад был случаю побалагурить с неожиданным гостем".
Портрет Исаака Левитана
Самые популярные произведения Кондратьева: романы "Салтычиха", "Бич Божий" и книга "Седая старина Москвы" – своеобразный и весьма интересный путеводитель по древней столице, который в наше время был переиздан.
Весной 1904 года Кондратьев был жестоко избит в пьяной драке и через несколько дней скончался на больничной койке...
В этом выпуске вы также услышите:
– Граф Матвей Александрович Дмитриев-Мамонов.
– Революционные календари.
Слушайте полную версию программы: