После дебютного романа "Вторая жизнь Уве" шведского писателя Фредрика Бакмана полюбили во всем мире. В России роман про старого ворчливого зануду с огромным сердцем тоже стал бестселлером и вошел в список самых желаемых книжных подарков. Второй роман Бакмана "Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения" о восьмилетней Эльсе и ее бабушке стал, пожалуй, одной из главных книг прошедшей зимы. И вот уже совсем скоро, 20 мая, на русском языке выйдет еще одна книга Бакмана "Здесь была Бритт-Мари". Второстепенный персонаж предыдущей истории – Бритт-Мари, которая вечно всех раздражала соблюдением мельчайших формальностей – становится главной героиней. Фредрик Бакман расскажет, что случилось с Бритт-Мари – и мы вновь удивимся, каким обманчивым может быть первое впечатление.
У НАС МНОГО ХОРОШИХ КНИГ, В КОТОРЫХ НЕ УБИВАЮТ КАЖДУЮ СЕКУНДУ
– Здравствуйте, господин Бакман, на русский язык переведены уже три ваших романа, и это позволяет задать вопрос о вашем творчестве в целом. Когда мы говорим о современной скандинавской литературе, на ум сразу приходит скандинавский нуар – мрачные, атмосферные детективные романы, исследующие природу зла. Вы же с успехом делаете совершенно противоположное – исследуете природу добра. Почему романы про пожилых добрых людей вдруг оказались так популярны?
Причем некоторые истории в одних странах очень востребованы, а в других нет. Есть, например, несколько стран, где мои книги вообще никак не продаются, зато в других продаются отлично. Я не знаю, почему. Не могу объяснить. Что касается скандинавской литературы, мне кажется, что такие романы, как я пишу, присутствуют в ней уже давно, но их просто не переводили на другие языки. Видимо, поэтому в мире и считают, что последние лет двадцать скандинавские авторы пишут только о преступлениях и убийствах, но это никогда не было "фишкой" нашей литературы, в том-то и дело. Скандинавский нуар, на самом деле, это далеко не вся скандинавская литература.
Я думаю, сработал тот факт, что кто-то из авторов криминальных романов, такой как Хеннинг Манкель (популярный шведский писатель, автор детективных романов о комиссаре Курте Валландере – ред.), стал популярным заграницей. И зарубежные издатели стали искать других авторов из Скандинавии, пишущих в том же жанре. Они скупили все детективы. Потом прославились шведские авторы иного направления, например, Юнас Юнассон (журналист, автор смешного авантюрного романа "Сто лет и чемодан денег в придачу" – ред.), и они открыли другие двери – и теперь зарубежные издатели, в том числе российские, обратились к шведской литературе другого рода. Мне посчастливилось стать популярным в России, и я надеюсь, что благодаря этому читатели в России и других странах узнают, что у нас много хороших книг, в которых не убивают каждую секунду.
– Вы действительно из тех авторов, кого интересует в людях доброта и нежность, а не пороки и изъяны. И это оказалось очень востребовано читателями. При этом ваши герои, как правило, пожилые люди, прожившие жизнь, что тоже, прямо скажем, не очень типично для современных романов. Почему вы начали писать именно о стариках?
– Не знаю, правда ли я интересуюсь стариками больше, чем другими людьми. Меня волнуют, в первую очередь, чувства. Мне интересно, почему люди делают то, что делают, какова их мотивация. Мне интересна грусть, воодушевление, печаль, беспокойство. Я думаю, что большинство глубоких чувств универсальны. Все люди испытывают схожие эмоции, независимо от того, где они живут, какого они пола, возраста. Какова бы ни была их личная жизненная ситуация, большинство людей знают, что значит быть одиноким, грустить, бояться. Я всегда пишу именно о чувствах, это то, что мне интересно исследовать.
Писателям часто задают вопрос, с чего вы начинаете – с персонажей или с истории. А я всегда начинаю с чувства. Я думаю о том чувстве, которое испытает читатель, когда погрузится в книгу.
В случае с Уве мне хотелось рассказать историю любви после того, как она закончилась. Мне хотелось поговорить о любви и браке. О том, каково это – когда встречаешь человека, который тебя понимает, и как это меняет всю твою жизнь. Для меня история Уве именно об этом. И когда читатели говорят со мной об Уве, первое, что мне приходится объяснять, это то, что я не собирался писать забавную историю. Я писал историю любви. "Вторая жизнь Уве" – классическая история любви, просто события разворачиваются уже после того, как она закончилась. Я начал с другого конца.
– Интересно, что примерно о том же говорил мне не так давно американец Николас Спаркс, когда мы обсуждали его роман "Дневник памяти". В каком-то смысле у ваших историй одна основа – история настоящей любви, которая закончилась. Кстати, оба романа успешно экранизированы. Я смотрела "Вторую жизнь Уве" на шведском с субтитрами, смотрела после того, как прочла роман. И на мой взгляд, фильм совершенно великолепен, хотя я и представляла Уве немножко другим. А довольны ли вы сами экранизацией?
– Да, фильм – всегда интерпретация романа, это главное, о чем нужно помнить. И фильм никогда не будет таким же, как книга. Например, если я сейчас расскажу вам историю, а потом вы встретите человека, который со мной не знаком, и скажете: "Я тут одну историю слышала, давай расскажу", ваша история не будет в точности такой же, как моя. Вы расскажете ее по-своему – своим голосом, в своей манере, может, даже на другом языке. Вы будете иначе жестикулировать, совершенно точно что-то измените, то есть расскажете мою историю абсолютно по-другому. Так же и с фильмом. В случае с Уве для меня было важно, что и режиссер Ханнес Хольм, и ведущий актер Рольф Лассгорд, который сыграл главную роль, тоже восприняли историю Уве как историю любви, и они хотели рассказать это как историю любви. Но фильм длится 90 или 100 минут – нельзя пересказать 350 книжных страниц за это время, это невозможно. Поэтому надо выбирать ключевые эпизоды и рассказывать историю, опираясь на них.
Я думаю, когда твою книгу экранизируют, у тебя, как у писателя, два пути. Ты или отступаешь и говоришь: "Окей, это ваша интерпретация, ваше видение, делайте, как считаете нужным, я не вмешиваюсь в ваше искусство". Или ты можешь стать супервовлеченным. Есть ведь такие писатели, которые настолько вовлечены в процесс, что не только сами пишут сценарии, но даже приходят на съемочную площадку и диктуют, что и как снимать. Но это совершенно не про меня. Я не знаю, как снимать фильмы. Это отдельное искусство. Если вы знаете, как написать книжку, это не значит, что вы можете написать хороший сценарий.
В случае с Уве я сразу сказал, что готов ответить на любые вопросы, если они возникнут, но не собираюсь диктовать, что и как делать. И я думаю, что фильм от этого только выиграл, потому что они могли интерпретировать некоторые вещи, как считали нужным. Вообще, чтобы принять экранизацию, писателю требуется некоторое время… Я говорил с некоторыми авторами, чьи книги экранизировали, и думаю, это общий опыт. Тебе нужно пересмотреть фильм три или четыре раза, прежде чем ты увидишь его так, как другие люди. Потому что, когда ты смотришь в первый раз, то обращаешь внимание на мелочи, которые не важны никому, кроме тебя. Может, они иначе рассказаны в книге. Может, то, над чем я бился, пока писал роман, что считал суперважным и чему отдавал все силы, режиссер счел неважным и опустил. Но для тебя это ключевая деталь, на ней держатся все эмоции. Ты подходишь к режиссеру, пытаешься узнать, почему твоей любовно выписанной детали нет в фильме. А тебе спокойно отвечают:
– Да, мы не взяли это.
– Но для меня это самая важная вещь во всей книге!
– Да-да, хорошо. Но нам это не нужно. Мы возьмем другое.
Когда ты автор, слышать такое очень странно. И потом приходится пересматривать фильм несколько раз, чтобы понять, каким его видят зрители. Мне повезло, что я не слишком знаменит – нечасто появляюсь в СМИ или по телевизору – и люди меня не узнают. Так что я ходил в кино три раза вместе с женой, и мы смотрели фильм в полном зале, где никто не знал, что я – это я. Я сидел там и смотрел, как люди реагируют, я видел честную реакцию. И тогда я понял, что вещи, которые лично для меня были очень важны, ничего не значат для других. Режиссер был прав. Это был очень важный опыт для меня. Я научился смотреть на вещи под другим углом.
– Могу вам сказать совершенно искренне – я плакала оба раза: и когда читала, и когда смотрела. Фредрик, вы сейчас сказали, что умеете рассказывать, но не знаете, как писать сценарии. А как писать романы знаете? Вы писатель или вы просто человек, который любит рассказывать истории?
И я думаю, что истории можно рассказывать по-разному. Вовсе не обязательно это должны быть книжки. Я могу рассказывать иначе – на других платформах и другими средствами, но мне нравится выходить к людям с историей. Вот что мне нравится делать.
– Поэтому Уве и вышел из блога…
– Нет-нет, Уве вышел не из блога, хотя у меня был блог, и я делал там посты. Я знаю, многие журналисты где-то об этом слышали: история Уве родилась из блога и превратилась в бестселлер. Это хорошая история успеха, журналисты такое любят. Я долгое время их не поправлял, но на самом деле было немного иначе. Да, у меня был блог, и у меня уже была идея книги "Вторая жизнь Уве" и наброски персонажей. И я делал посты про этих персонажей и кое-что публиковал. Например, я читал в газете новость о том, что кто очень разозлился или возмутился чем-то. И я думал: Уве бы тоже разозлился. И тогда я писал об этом в блоге. Такие типичные Уве-истории о вещах, которые его бесили.
А началось все с того, что в одной шведской газете напечатали новость о пожилом человеке, который выдвинул иск против зоопарка, где содержали обезьян. В питомнике были маленькие новорожденные обезьянки, которые вовсю дурачились, и в рекламе написали: приходите поиграть с гориллами. Так вот, этот человек хотел привлечь руководство зоопарка к суду – и СМИ сочли это забавным. А он возражал, что в рекламе нельзя писать "приходите поиграть с гориллами", потому что на самом деле посетители зоопарка не могут войти в клетку. Они должны просто стоять рядом и смотреть на маленьких обезьян. Но ведь там написано не "приходите посмотреть", а "приходите поиграть"! Этот человек был очень расстроен, а СМИ посмеивались над ним.
И, на первый взгляд, история с иском звучит глупо. Никому ведь не приходит в голову, на самом деле, входить в клетку. Все знают, что гориллы опасны. Люди спокойно стоят и смотрят на горилл, хотя в рекламе действительно написано "приходите поиграть". Только этот старик расстроился и решил их засудить.
Я долго думал об этой истории. Мне все казалось, что какой-нибудь журналист должен встретиться с тем человеком и спросить, почему вы приняли эту рекламу так близко к сердцу? Потому что, скорее всего, он не глуп и понимает, что нельзя войти и поиграть с гориллами. Но, возможно, у него есть внучка или внук, маленький ребенок, который услышал "приходите поиграть с гориллами". Они пошли, а в зоопарке дедушке пришлось объяснять, что поиграть с гориллами на самом деле нельзя. И ребенок ужасно расстроился. Тогда дедушка тоже расстроился из-за внука и решил исправить это дело. Показать внуку – знаешь, они не вправе тебе врать. Так нельзя. Мир должен быть устроен иначе. Никто не вправе лгать детям. Если с гориллами нельзя играть, а можно стоять и смотреть, значит, так и должно быть написано. Потому что, когда в рекламе написано, что с гориллами можно играть, дети так это и воспринимают. А вы осознанно их дурачите, понимая, что дети захотят прийти поиграть с обезьянками, и родители оставят в зоопарке немало денег. Возможно, дедушке пришлось сказать внуку, что он обратится в суд. А потом сдержать слово и пойти до конца, хотя подать иск довольно дорого.
Знаете, если всерьез об этом подумать, то поступок этого пожилого человека кажется вполне логичным. У него были причины расстроиться и подать иск. Я много думал об этом, а потом написал эту историю в своем блоге. И, знаете, люди стали писать мне о тех вещах, которые им не нравятся, которые возмущают или расстраивают их родителей, или их мужей, или их самих. Такие типичные Уве-истории. И с этого момента персонаж, которого я назвал Уве, стал для меня реально живым человеком. Я столько о нем думал, что он ожил.
Его реакция, конечно, очень смешная – нельзя так злиться из-за всяких мелочей. Когда люди просто раздражаются – это не смешно. Но когда они впадают в ярость, вот так всерьез злятся из-за какой-нибудь мелочи – это всегда очень смешно. История Уве – это комедия. Но мне хотелось рассказать эту историю еще и потому, что глобально он прав. И если подумать, любой из нас с ним согласится. Пусть он чересчур психует, но по сути он прав. Надписи должны быть честными. Правилам нужно следовать. Необходимо делать так, как договорились. Потому что, если люди не будут следовать правилам, начнется хаос. Так что этот человек прав, но при этом он смешон, потому что чересчур сильно на все реагирует. И с этого начинается история Уве.
– Должна сказать, что у вас получилось – не только для вас Уве – живой человек, для читателей тоже. После его истории, после истории Бритт-Мари начинаешь совершенно иначе смотреть на ворчливых стариков, которые вечно всем недовольны.
– Хотелось бы надеяться, потому что я хочу, чтобы люди изменились, прочитав мои истории, для этого я и пишу. Да, в первую очередь я пишу, чтобы развлечь читателей. Я хочу, чтобы люди погрузились в книгу и на пару часов выпали из реальности, расслабились и насладились историей. Но еще я пытаюсь в своих книгах показать, что большинство людей не такие, какими мы их видим. Мы видим только одну грань, а люди многогранны. И те люди, которые кажутся вам суровыми, строгими, злыми, не всегда такие. Есть те, кто их любит, и есть те, кого любят они. Об этом нужно помнить. Вы можете встретить очень жесткого человека, а потом вы увидите его с внуками – и он будет совершенно другим. Мне интересно именно это. Большинство людей неоднозначны. В нас скрывается много личностей, которые борются внутри. И в зависимости от обстоятельств, проявляется та или иная сторона.
– А у вас были близкие отношения с бабушками и дедушками?
– Да, у нас были очень хорошие отношения. Мама моей мамы еще жива, а мама отца и оба дедушки уже умерли. Но у меня были близкие отношения с ними всеми. Знаете, они были абсолютно разными, и я очень рано понял, что люди разные. Это, наверное, самая важная вещь, которой научили меня бабушки и дедушки. Что все люди очень-очень разные. Их любишь по разным причинам. Этот урок я усвоил очень рано. А еще люди по-разному проявляют себя как родители, как бабушка или дедушка. Совершенно иначе себя ведут!
– Да, это точно!
– Да-да, это очень интересно. Потому что, когда у вас появляются собственные дети… это очень сложные чувства, я об этом написал сейчас новый роман. А в моей второй книге я писал как раз о взаимоотношениях с внуками. Она называется "Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения" – не знаю, как это перевели на русский…
– Очень близко к оригиналу! Должна сказать, вам очень повезло с переводчиком. Ксения Коваленко не просто прекрасно знает язык и давно переводит, она еще и издатель детской скандинавской литературы, и мама, что в случае с этим романом тоже важно. В общем, могу вас заверить, как критик, что "Бабушка" на русский переведена блестяще. И в ней есть очень тонкая игра слов, которая делает книгу не просто переводной, но и нашей. По-моему, вашим книгам в России вообще очень повезло и с издательством, и с переводчиками.
– Спасибо, это очень важно, потому что хороший переводчик – ключевая составляющая успеха книги в другой стране. Кстати, наверное, это одна из причин того, почему скандинавская литература "работает" в других странах. Часто возникает этот вопрос, почему шведские писатели настолько популярны заграницей. И почему так много шведских авторов добились успеха в других странах. Наверное, одна из причин – наш язык. Я думаю, у нас не так много прилагательных, как в других языках. Наш язык не так богат синонимами, как, например, французский. Знаете, по-французски, глядя на стол, можно описать его миллионом разных способов. В шведском, норвежском и датском это просто стол. Вот и все слова, что у нас есть. Это вам не японский, в котором для названия любой вещи найдется десять разных слов. Я интересуюсь языком в этом отношении. И думаю, это одна из причин, почему скандинавская литература популярна заграницей. Переводчики могут ее перевести. Мне кажется, французскую и японскую литературу переводить очень сложно. Там столько слов, которые попросту не существуют в других языках. А у нас все просто – потому истории на скандинавском и работают.
Кроме того, у нас богатые традиции – в Скандинавии всегда в почете были рассказчики историй. Астрид Линдгрен, например, и Сельма Лагерлеф, и Август Стриндберг, и Ханс Кристиан Андерсен, датский сказочник. Этот ряд очень длинный – у нас много писателей, которые уже стали классиками. И сами способы рассказывать стали классическими. Мы описываем персонажей, их действия и переживания определенным образом. Читатель как бы взбирается на верх истории вместе с автором. Характеры, развитие сюжета – у всего этого давняя традиция. Может, это одна из причин успеха моих романов. По той же причине стали популярны и скандинавские детективы – в них рассказывают истории. Это всем понятно. Поэтому наша литература работает и в переводе. Но, конечно, и с переводчиком должно повезти. Плохой переводчик может загубить всю книгу, а хороший поможет ей раскрыться. Я рад, что вы высоко оцениваете русский перевод.
– Вы упомянули, что у вас уже семь книг. За пять лет? Как такое возможно?
– Ну не за пять, а за шесть лет. И не то, что все они длиной по шестьсот страниц. Некоторые гораздо короче. Но я пишу все время. У меня много неопубликованных вещей, например, книжки для детей. Я много чего пока не публиковал. Но я пишу все время. Это приносит мне радость. Я бы писал, даже если бы мне за это не платили. Когда я пытаюсь объяснить это людям, многим сложно понять, но для меня писательство – как музыка. Если вы – музыкант, и вы входите в комнату, где на стене висит гитара, вам хочется взять ее в руки и сыграть. Это не значит, что я при первой возможности сажусь за стол и говорю: "Напишу-ка я роман, который потом опубликуют в куче стран". Нет, я так не думаю. Знаете, для меня сочинительство – это что-то вроде игры. Я брожу, подмечаю всякие штуки и думаю: "Из этого выйдет отличная история".
Однажды мы с дочерью были в Стокгольме, и она увидела воздушный шарик, который вылетел из окна очень высокого здания. Моя дочь сказала: наверно, какой-то ребенок упустил шарик. А я предположил, что шарик сам сбежал. Может, ему надоело, что его водят за веревочку, и он захотел освободиться, захотел узнать, как это – летать. И, может, сейчас он летит и по-настоящему счастлив. Может, его держал в неволе подлый похититель шариков, который ужасно с ним обращался… Мы часто так общаемся с дочкой, выдумываем всякие штуки. Вот и шарик мы обсуждали довольно долго, и получилась целая история. Мой мозг работает именно так. Все время.
Так я придумал начало для "Второй жизни Уве". Я ведь долго вынашивал его образ у себя в голове: вот есть такой старик, который все время злится, у него за плечами вот такая жизненная история… Я думал о нем довольно долго. И как-то мне понадобилось купить ключи, чтобы продлить лицензии некоторых программ на компьютере, и я пошел в компьютерный магазин. Там какой-то человек спорил с продавцами. За ним стояла очередь. Он держал в руках айпад и требовал объяснить, что это такое. Он не понимал – компьютер это или нет? Но продавцам было лет по восемнадцать, они вообще не могли сообразить, о чем он спрашивает. "Что такое айпад?" – "Айпад есть айпад". "Это компьютер?" – "Нет, это планшет". "Что такое планшет?" – "Это айпад". И так по кругу. Все это продолжалось бесконечно, этот человек никогда не видел айпада и не понимал, в чем его смысл. Для него это было в новинку.
Представьте, что вам нужно объяснить кому-то, что такое интернет? Объяснить это довольно сложно. Для моих детей, например, интернет просто существует. Для них он был всегда. Когда я рассказываю им, что в моем детстве интернета не было, они спрашивают, как же ты тогда фильмы смотрел? Игрушки как скачивал? Как ты вообще жил? Так вот, я стоял в очереди за этим человеком, который спорил с продавцами, и подумал, что это будет отличная первая глава для романа. Мой герой будет ругаться. Это будет забавно, но еще это будет важно для самой истории. И когда я пришел домой, то задумался, кто это человек и для чего ему айпад. Он же пошел в магазин покупать эту штуку, значит, кто-то его послал. Скорее всего, внук или внучка попросили айпад в подарок на Рождество (дело было как раз перед Рождеством). Вот он и отправился за айпадом, только так толком и не понял, что это такое. И он хотел удостовериться, что покупает именно то, что нужно. Хорошую вещь, самую лучшую. Но он не знал, как спросить, как сказать: простите, я не понимаю, что это такое. А продавцы не понимали, о чем он спрашивает, потому что это как спросить моих детей про интернет: айпад и айпад, нечего тут объяснять. Видите, большинство вещей, о которых я пишу, так и рождается. Я вижу, как что-то происходит, как кто-то что-то делает или говорит, и понимаю, что из этого получится отличная глава. Бритт-Мари так бы и сделала. Или Эльса бы так сказала…Так я и пишу. Краду у людей.
– Главы ваших книг, кстати, именно такие – довольно короткие законченные истории, которые потом складываются в одну большую историю. Вы нанизываете главу за главой – и получается роман. Для вас это естественная манера письма или сознательный редакторский прием, чтобы сделать главы более читабельными?
– А вы сами хороший читатель?
– Вопрос о том, хороший я читатель или много ли я читаю?
–И то, и другое. Как складывались ваши отношения с книгами?
– В детстве я очень-очень много читал. Я читал все время. Некоторым детям не нравится реальность, и я был из таких. Это не значит, что у меня было какое-то ужасное детство или ужасная жизнь, просто некоторые дети живут в своем собственном мире – внутри своей головы, много фантазируют и воображают. Я всегда думал, что реальность – это очень скучно. И я начал читать книги. Астрид Линдгрен, например. Она до сих пор мой герой. Я недавно даже получил электронное письмо от одного из родственников Астрид. Он прочел какое-то из моих интервью – а я часто говорю об Астрид – и написал мне. Я никогда не встречал Астрид Линдгрен, но очень долго она была моим лучшим другом. Она была единственной, кто – я это чувствовал – по-настоящему понимал меня. Ее истории повлияли на то, как я пишу. Мне кажется, это заметно. Она для меня образец. Астрид Линдгрен сделала для меня одну очень важную вещь – все ее истории напоминают мне, что я должен писать просто. Простота – это хорошо. Не используй длинное слово, просто чтобы показать людям, какой ты умный и сколько сложных слов знаешь. Многие писатели только этим и заняты. Астрид никогда не была такой. Это ее главный урок, я пытаюсь ему следовать – писать просто.
Если людям не нравится история – ладно, если им не нравлюсь я сам – мне нет до этого дела, но я хочу, чтоб они понимали, о чем я говорю. Если им не нравится сам сюжет – одно дело, но бросить читать, потому что язык показался слишком сложным, а слова слишком длинными – это другое. В этом смысле чтение было моим главным учителем. Я пишу для того, чтобы развлечь читателей. Хочу, чтобы мои книги стали для них приключением. Хочу, чтобы каждая глава была законченной историей, и чтобы людям было весело. Это пришло из моего детства. Потому что я сам любил такие книги. Я читал "Хроники Нарнии", "Лев, колдунья и платяной шкаф", читал Толкина "Властелин колец"… – все мои любимые книги о приключениях.
Когда стал постарше, я начал читать другие книги, и до сих пор читаю почти все время. Сейчас у меня просто фантастическая возможность читать, потому что у меня нет работы как таковой – мне не нужно никуда ходить. Если мне хочется читать целый день, я могу это себе позволить. Дети приходят из школы и спрашивают мою жену: мам, что ты делала сегодня на работе? Она отвечает. Они спрашивают меня: пап, а ты что делал? А я ничего не делал! Я весь день читал! Для них это странно, а для меня классно!
У меня есть время и возможность читать много разных книг, и это просто невероятно. Есть книги, которые я читаю просто для удовольствия, есть те, которые ставят передо мной вызов. Я читаю книги более сложные, философские или нон-фикшн о вещах, которых не понимаю, когда мне нужно как следует сосредоточиться. Книги не просто расширяют твой кругозор или словарный запас, они дают тебе возможность мыслить иначе. Я объясняю своим детям, что когда я читаю – даже для удовольствия – я учусь, я думаю. Так что я читаю все подряд.
– Знаете, когда я готовилась к интервью, я читала кое-что о вас, и из этих журналистских текстов создавался определенный образ. Но личное впечатление оказалось совсем другим, прямо как с Уве. Благодарю вас за разговор, за ваши подробные ответы. Главное, что вы успели сказать – книг уже семь, а значит, когда мы прочтем "Здесь была Бритт-Мари", нам будет чего ждать. Ну и надеюсь, с новым романом вы и сами приедете в Россию – в конце концов, не так уж это и далеко.
– Да, это недалеко, я знаю. Спасибо за приглашение. Я пока не любитель далеких путешествий – у меня маленькие дети, и мне не хочется от них уезжать далеко. Но в будущем все возможно.
____________________________________________________________________________________
Есть еще Twitter, где все кратко, но емко. Обещаем!
