Автор Михаил Шейнкман
Андрис Берзиньш не повторил Бориса Ельцина дословно. Но те в Латвии, кто слышал о российском президенте, или, тем более, его самого, наверняка, провели параллель. Во-первых, и от местного престола еще никто добровольно не отказывался. Во-вторых, о том, что Берзиньш выглядит утомленным и фактически отстранился от дел, здесь не говорил только еще более ленивый. Как бы то ни было, в обращении к нации глава государства официально заявил, что переизбираться не станет. Сделал это накануне. Но решил значительно раньше.
Все знал уже тогда, когда в начале месяца публично выступил против оголтелой антироссийской агрессивности литовской соседки Грибаускайте и признал, что лично к Путину испытывает вполне человеческие чувства. Чтобы в стране, исповедующей русофобию как национальную идею, и подчиненной США как хозяину и заказчику этой идеи, сказать такое, надо, как минимум, ни на что больше не рассчитывать.
Впрочем, кажется, что он таким и возглавил страну четыре года назад. Состоявшийся бизнесмен и политик преклонного возраста, он избрался тогда неожиданно и для всех, и для себя самого. Выдвигался лишь для того, чтобы быть хоть какой-то альтернативой Валдису Затлерсу. И пусть шансы того на переизбрание не были безоговорочными, все же мало кто предполагал, что произойдет замена. И, тем более, что она будет заметной. В Латвии не та конституция, чтобы глава государства мог позволить себе индивидуальность. Президент – фигура зависимая и, по большому счету, условная. Берзиньш по определению не мог быть ни лучше, ни хуже своих предшественников. Хотя на их фоне выглядел более умеренным по отношению к русской диаспоре и к России. И это, несмотря на то, что те о таком обострении, как сейчас, даже мечтать не могли. Он, конечно, отказался от поездки в Москву на Парад Победы. Но уже был здесь 9 мая раньше. И в Сочи на Олимпиаде тоже был. И по-русски говорить не отказывался. И правящую элиту не стеснялся ставить не место. И даже заставлять это место покинуть. Это после разговора с ним многолетний премьер Валдис Домбровскис объявил о добровольной отставке. Обсуждение с Берзиньшем с глазу на глаз трагедии в торговом центре "Максимум", когда погибли более 50 человек, оказалось для Домбровскиса даже более убедительным, чем сама трагедия.
Берзиньш старался быть искренним. Хотя многие даже в самой этой его честности видели лукавство. Единственную возможность отличиться. Его так и звали "старый лис". Он, как старый конь, тоже борозды не портил. Но потому, что не пахал. Это не его работа. Он оставляет страну в еще более плачевном положении, чем до него. Это при нем ее оккупировали американские солдаты. Это при нем она лишилась экономики. Это при нем обзавелась неонацистской преамбулой к конституции, суть которой в двух словах: "Латвия для латышей". Может быть, от того и эта усталость его, что при всем при этом он, вроде бы, как и ни при чем. Внутренняя борьба изводит сильнее внешних проявлений. У него была единственная возможность не остаться президентом войны и упадка — не остаться президентом вообще. Наверное, только это он и мог сделать самостоятельно.
Из Риги — политолог Александр Гапоненко.
— Берзиньш запомнится чем-нибудь еще, кроме того, что он первым в истории Латвии отказался от второго срока?
— Берзиньш был одним из лучших президентов Латвии. Он пытался придать государственной политике устойчивость и сбалансированность. Во время всеобщих нападок на Россию он ни разу не сказал, что Россия – это вселенское зло. Он не пытался разжечь этническую вражду в Латвии. Его непереизбрание на второй срок – это как раз интриги проамериканской группировки, которая хотела бы, чтобы во главе Латвии стоял такой президент, как Даля Грибаускайте, который бы озвучивал атлантическую позицию.
— Выборы президента грозят превратиться в межполитические внутренние разборки. Есть ли в этом смысл, если при любых раскладах Латвия получит президента, который все равно ничего не будет решать?
— В Латвии по конституции президент – это номинальная фигура. Не он распоряжается людьми, и не он распоряжается финансовыми ресурсами. Тут у нас есть несколько кандидатов, но я не считаю, что кто-то из них сможет достойно представлять Латвию. В основном на первые позиции сейчас выдвигаются те люди, которые выступают с русофобских и антироссийских позиций.
Берзиньш отличался от своих предшественников. Однако войти в историю отдельно от них он мог только так – даже не пытаться входить в нее повторно. На посту президента это, наверное, его самый сильный поступок и самое важное решение. Но только для него, а не для страны. Его сменщик, вероятно, будет еще более радикален и еще менее значим. И кого бы ни избрали главой Латвии, о нем можно будет сказать только одно: кто был ничем, тот стал никем.
