Автор Михаил Шейнкман
Сегодня близкие Эдуарда Шеварднадзе, наверное, уже и не вспомнят, когда о нем так подробно говорили в грузинских СМИ. Потому, что сегодня это уже некролог. Даже “Старый лис” не в силах обмануть возраст. К своим 87 годам в реальной политике он уже во всем считался бывшим. Настоящей оставалась ясность его ума, которой, может быть, он далеко не всегда следовал, когда еще был в статусе и в силе. Но это уже потом беспристрастно оценят потомки.
Что касается современников, то многим сегодня и в Грузии, и рядом с ней будет чрезвычайно сложно следовать принципу “или хорошо, или ничего”. О тех, кто ломает эпохи и общественно-политические формации, наверное, по-другому нельзя. А Шеварднадзе из таких. Последний министр иностранных дел СССР, внешних сношений, как они тогда именовались, он, по сути, эти дела сдал. Не кому-нибудь конкретно, а истории. “Честный, истинный представитель своего народа, коммуникабельный и способный договориться с кем угодно”, — первый и последний президент Советского Союза Михаил Горбачев и сегодня не жалеет, что перестройку и гласность они делали вместе. Другое дело, что и поэтому тоже страны в итоге оказались врозь.
На посту президента постсоветской Грузии Шеварднадзе изначально казался фигурой самой естественной. Как Назарбаев в Казахстане или Каримов в Узбекистане. При определенном стечении обстоятельств он тоже мог стать “вечным”. Но здесь все пошло не по номенклатурной инерции. Вначале советский диссидент Гамсахурдия, потом его свержение и гражданская война. Хоть и считается, что это Шеварднадзе, вернувшись в Грузию, остановил кровопролитие, но его момент уже был упущен. Разрыв властной преемственности в итоге и стоил ему карьеры. Полноценно Шеварднадзе обосновался на грузинском престоле только в 1995-ом. Но уже не навсегда. Считая себя в политике наставником Саакашвили, он, наверное, так и не понял, когда именно ученик захотел превзойти учителя и занять его место. Но точно не в тот ноябрьский день 2003 года, когда “революция роз”, прежде, чем начать пожирать своих детей, расправилась с их крестным отцом.
Спустя девять лет, летом 2012 года, Шеварднадзе публично покается перед гражданами Грузии за то, что отдал власть добровольно. Он признает свою ошибку, раскритикует политику Саакашвили, назовет его бездарностью и, кто знает, может быть, именно этим и внесет свой вклад в победу над “саакашистами” на парламентских выборах. По крайней мере, “Грузинской мечте” Старый лис борозды не испортил. И хотя сам уже давно не практиковал, но ее победу мог считать и своим реваншем тоже. И потому, что поддерживал, и потому, что вместе с ней во власть пришли и те, кто ему служил.
И, наверное, есть какой-то символизм в том, что Шеварднадзе ушел только тогда, когда исправил свою ошибку. В ином случае, большой человек, историческая личность, он рисковал остаться всего лишь поверженным правителем. А так еще при жизни мог считать, что справедливость восторжествовала. Он пережил своих врагов. Гамсахурдия в буквальном смысле. Саакашвили в политическом. Но главное, в отличие от них, он не стал изгнанником. И умер, как жил, в собственном доме и в своей стране.
Вопрос президенту научного общества кавказоведов Александру Крылову:
— На Ваш взгляд, как будут вспоминать Эдуарда Шеварднадзе в Грузии и в России?
— Очень по-разному. Жизнь его была долгой. Он играл разную роль. В советский период он был одним из самых могущественных людей на вершине власти. Этот период для Грузии, может быть, и важен, но не так, как та роль, которую он сыграл уже в независимой Грузии. Когда он вернулся после свержения первого президента Гамсахурдия и пытался выступить как спаситель нации и был встречен именно так. Но со своей ролью он не справился – проблемы Грузии решены не были. Это и привело к тому, что он был свергнут, и на смену ему пришли новые лидеры.
В России его будут вспоминать, как одного из исторических деятелей. Но вызывать к себе какие-то сильные эмоции, типа ненависти или большой любви, он не будет. Скорее всего, отношение к нему будет как к явлению прошлого, преданью старины глубокой.
После распада Союза Эдуарду Шеварднадзе досталось беспокойное хозяйство. Поэтому Шеварднадзе – это не только Грузия в чистом виде. Это и разгул криминала в ней. Это и кровавые походы на Абхазию и Южную Осетию. Это и Саакашвили как порождение его политики. Но Шеварднадзе – это, прежде всего, Грузия. Мудрый, гордый, неоднозначный и, несмотря на богатую историю, все-таки недосказанный. С ним не уходит эпоха. Она ушла раньше. Он пережил и ее, и свою славу. Для Грузии оставался последним из могикан. Живым свидетельством того, какой она была и какой могла стать. Поэтому взялся за мемуары. Не для того, чтобы только вспоминать, а чтобы сказать то, что когда-то не успел, не осмелился, не захотел. Теперь уже и не дописал.
