Глава российского МИДа Сергей Лавров призвал ООН быть непредвзятой по ситуации на Украине.
Вице-премьер Виктория Абрамченко заявила, что Россия заинтересована в отсутствии ограничений на продовольственном рынке. Что будет с зерновой сделкой после её завершения?
За 7 лет зависимость России от импортного нефтегазового оборудования сократилась на 40%.
Эти и другие события дня обсуждаем в эфире радио Sputnik с руководителем Центра политэкономических исследований Института нового общества Василием Колташовым.
Василий Колташов: вчерашнее голосование на Генассамблее ООН, которое американцы устроили, совершенно нелегитимное, незаконное. Нельзя распоряжаться суверенными активами другого государства, проголосовав в ООН, даже если вам кажется, что это правильно и интересно. Так вот это голосование свидетельствует о том, что США хотят поменьше давать денег Украине и сделать так, чтобы российские арестованные резервы были использованы для финансирования.
Василий Колташов: значительная часть российского крупного бизнеса хотела бы, чтобы был Минск-3. В этом случае можно было бы потом готовить государственный переворот в России, на следующем этапе Запад бы их простил, не трогал бы их имущество, забрал бы сибирскую нефть. Это говорит о том, что Минск-3 возможен, но он будет еще более гнилой, чем Минск-1 и Минск-2.
Василий Колташов: что касается домашних хозяйств, то известно, что в США резко увеличилась задолженность по кредитным карточкам у населения, которое так привыкло закрывать год с весьма существенным дефицитом. Выше десяти тысяч долларов в среднем долг по кредитным карточкам в конце года. Ясно, что ни о какой стабильности речь не идет.
Василий Колташов: за что можно похвалить ЦБ? За то, что не дали обвалить рубль, несмотря на то, что было сильнейшее лобби некоторых экспортеров. Металлургов, которые втянули нашу страну в ВТО. Ну и что? Потом, когда все рухнуло, и они оказались в сложной ситуации, они стали лоббировать девальвацию рубля. Минфин тут же сказал, бизнес хочет ослабления рубля, надо ему помочь. А ЦБ сказал нет! У нас еще люди есть.