https://radiosputnik.ru/20201115/1584679470.html
Неподражаемый граф Хвостов
Неподражаемый граф Хвостов - Радио Sputnik, 15.11.2020
Неподражаемый граф Хвостов
В истории литературы Хвостов приобрел репутацию бездарнейшего поэта, при этом убежденного в собственной гениальности. Пушкина он снисходительно считал своим преемником. Об этом – в программе Владимира Бычкова "Российская летопись" на радио Sputnik.
2020-11-15T08:33
2020-11-15T08:33
2020-11-15T08:55
в эфире
подкасты – радио sputnik
российская летопись
https://cdnn21.img.ria.ru/images/07e4/0b/0f/1584680342_0:75:3376:1974_1920x0_80_0_0_bd8a3f25b7f69bd4fbd9a44bb79fbd21.jpg
Неподражаемый граф Хвостов
Автор Владимир Бычков, радио Sputnik
В истории литературы Хвостов приобрел репутацию бездарнейшего поэта, при этом убежденного в собственной гениальности. Пушкина он снисходительно считал своим преемником. Об этом – в программе Владимира Бычкова "Российская летопись" на радио Sputnik.
В ноябре 1835 года скончался граф Дмитрий Иванович Хвостов.
На государственном поприще он достиг степеней известных: обер-прокурор Святейшего Синода, сенатор. И все это благодаря родству с Суворовым: Хвостов был женат на племяннице великого полководца.
В начале карьеры Хвостов был произведен императрицей Екатериной II, по просьбе Суворова, в камер-юнкеры. Это показалось придворным странным: Хвостов доселе никогда не был приглашаем ко двору. Один из приближенных государыни осмелился заметить ей об этом. "Что мне делать, – отвечала Екатерина, – я ни в чем не могу отказать Суворову: я бы этого человека сделала фрейлиной, если б Александр Васильевич этого потребовал".
А сардинский король в уважение заслуг Суворова в Итальянском походе пожаловал Хвостову даже титул графа.
Но это все мелочи по сравнению с величайшей графоманией Хвостова. В истории литературы он приобрел репутацию бездарнейшего поэта, при этом убежденного в собственной гениальности. Хвостов серьезно воображал себя истинным поэтом, которого сможет оценить только потомство. Пушкина он снисходительно считал своим преемником.
Начало басни Хвостова "Змея и пила":
"Лежала на столе у слесаря пила,
Не ведаю зачем, туда змея пришла".
Или другая басня – "Мужик и лев", с намеком на Кутузова и Наполеона:
"Мужик представлен на картине;
Благодаря дубине
Он льва огромного терзал".
Полет фантазии Хвостова был необычаен: в его стихах осел лезет на рябину и крепко лапами за дерево хватает; голубь – разгрызает зубами узелки; сума надувается от вздохов, а уж становится на колени...
Остроумный поэт Александр Федорович Воейков при этом говорил, что и у Хвостова есть несколько достойных стихов. Например, "потомства не страшись – его ты не увидишь!" Или: "Выкрадывать стихи – не важное искусство". А когда у Хвостова случался порядочный стих, Воейков говаривал: "Это он так, нечаянно промолвился".
Хвостов издал несколько собраний своих сочинений, которые раздаривал знакомым, отправлял в различные учреждения и даже церковным иерархам. Мало того: убежденный в своем "призвании" граф рассылал и свои… бюсты!
Кроме того, Хвостов любил посылать, что ни напечатает, ко всем своим знакомым. Карамзин и поэт Дмитриев всегда получали от него в подарок его стихотворные новинки. Отвечать похвалою было, конечно, затруднительно. Но Карамзин не затруднялся. Однажды он написал к Хвостову, разумеется, иронически: "Пишите, пишите! Учите наших авторов, как должно писать!" Дмитриев очень укорял историка, говоря, что Хвостов будет всем показывать это письмо и им похваляться. – А как же ты напишешь? – спросил Карамзин. – Я пишу очень просто, – отвечал Дмитриев. – Он пришлет ко мне оду или басню; я отвечаю ему: "Ваша ода или басня ни в чем не уступает старшим сестрам своим!" – Он и доволен, а между тем это правда. Карамзин в ответ рассмеялся...
Говорили, что на почтовых станциях он, в ожидании лошадей, читал станционным смотрителям свои стихи, и они тотчас давали ему лошадей. Однажды Хвостов долго мучил чтением стихов своего племянника драматурга Кокошкина. Наконец, тот не вытерпел и говорит графу: "Извините, дядюшка! Я дал слово обедать; мне пора! Боюсь, что опоздаю; а я пешком!" – Что же ты мне не сказал, любезный! – отвечал Хвостов. – У меня готова карета. Я тебя довезу! Но только они сели в карету, Хвостов выглянул в окно и закричал кучеру: "Ступай шагом!" – а сам поднял стекло кареты, вынул из кармана тетрадь и принялся запертого Кокошкина опять душить чтением...
Иногда эта метромания обходилась графу Хвостову недешево. По воспоминаниям, "летом 1822 года несколько петербургских литераторов, в том числе и Иван Андреевич Крылов, нанимали на общий счет дачу... Иногда бывали у них и чтения. В этом маленьком обществе прозвали Крылова Соловьем. Вдруг является к ним граф Хвостов, с стихами певцу-соловью. Ему объявили, что если кто хочет быть членом их общества, тот должен покоряться их правилам; что они готовы его слушать, но за каждое рукоплескание – у них положена с автора бутылка шампанского! Граф Хвостов начинает читать: за каждым куплетом раздается рукоплескание; за каждым необыкновенным стихом, в его роде, опять рукоплескание! И начлось так много, что автор должен был отплатиться таким количеством шампанского, которое стоило ему довольно дорого".
При этом Хвостов был незлобив, прощал шутников, трунивших над ним, материально помогал молодым литераторам. Именно Хвостов ввел в русскую поэзию понятие березки как символа Родины, и он первым в нашей литературе стал писать о подвиге Ивана Сусанина.
Суворов любил Хвостова, хотя просил свою племянницу, чтобы она убедила мужа отказаться от стихоплетства, из-за которого он заслужил в столице прозвище Митюхи Стихоплетова.
Когда Суворов уже лежал на смертном одре, к нему пришел Хвостов, стал на колени, и поцеловал почти холодную руку полководца. Суворов сказал ему: – Любезный Митя; ты добрый и честный человек! Заклинаю тебя всем, что для тебя есть святого, брось твое виршеслагательство, пиши, уж если не можешь превозмочь этой глупой страстишки, стишонки для себя и для своих близких; а только отнюдь не печатайся. Помилуй Бог! Это к добру не поведет: ты делаешься посмешищем всех порядочных людей.
Граф Дмитрий Иванович, уходя от умирающего, плакал навзрыд. За дверями его обступили родные и знакомые по петербургскому свету, спрашивали о здоровье Суворова. – Увы! – отвечал Хвостов, отирая платком слезы, – хотя еще и говорит, но без сознания, бредит!..
Хвостов упоминается Пушкиным в поэме "Медный всадник":
"…Граф Хвостов, Поэт, любимый небесами, Уж пел бессмертными стихами Несчастье невских берегов".
Тот же Карамзин в письме к Дмитриеву как-то заметил: "Я смотрю с умилением на графа Хвостова… на его постоянную любовь к стихотворству… Это редко и потому драгоценно в моих глазах… он действует чем-то разительным на мою душу, чем-то теплым и живым. Увижу, услышу, что граф еще пишет стихи, и говорю себе с приятным чувством: "Вот любовь, достойная таланта! Он заслуживает иметь его, если и не имеет"".
В этом выпуске вы также услышите:
– УНР и еще пятнадцать украинских республик.
– Невозвращенец Котошихин.
audio/mpeg
Неподражаемый граф Хвостов
Автор Владимир Бычков, радио Sputnik
В истории литературы Хвостов приобрел репутацию бездарнейшего поэта, при этом убежденного в собственной гениальности. Пушкина он снисходительно считал своим преемником. Об этом – в программе Владимира Бычкова "Российская летопись" на радио Sputnik.
В ноябре 1835 года скончался граф Дмитрий Иванович Хвостов.
На государственном поприще он достиг степеней известных: обер-прокурор Святейшего Синода, сенатор. И все это благодаря родству с Суворовым: Хвостов был женат на племяннице великого полководца.
В начале карьеры Хвостов был произведен императрицей Екатериной II, по просьбе Суворова, в камер-юнкеры. Это показалось придворным странным: Хвостов доселе никогда не был приглашаем ко двору. Один из приближенных государыни осмелился заметить ей об этом. "Что мне делать, – отвечала Екатерина, – я ни в чем не могу отказать Суворову: я бы этого человека сделала фрейлиной, если б Александр Васильевич этого потребовал".
А сардинский король в уважение заслуг Суворова в Итальянском походе пожаловал Хвостову даже титул графа.
Но это все мелочи по сравнению с величайшей графоманией Хвостова. В истории литературы он приобрел репутацию бездарнейшего поэта, при этом убежденного в собственной гениальности. Хвостов серьезно воображал себя истинным поэтом, которого сможет оценить только потомство. Пушкина он снисходительно считал своим преемником.
Начало басни Хвостова "Змея и пила":
"Лежала на столе у слесаря пила,
Не ведаю зачем, туда змея пришла".
Или другая басня – "Мужик и лев", с намеком на Кутузова и Наполеона:
"Мужик представлен на картине;
Благодаря дубине
Он льва огромного терзал".
Полет фантазии Хвостова был необычаен: в его стихах осел лезет на рябину и крепко лапами за дерево хватает; голубь – разгрызает зубами узелки; сума надувается от вздохов, а уж становится на колени...
Остроумный поэт Александр Федорович Воейков при этом говорил, что и у Хвостова есть несколько достойных стихов. Например, "потомства не страшись – его ты не увидишь!" Или: "Выкрадывать стихи – не важное искусство". А когда у Хвостова случался порядочный стих, Воейков говаривал: "Это он так, нечаянно промолвился".
Хвостов издал несколько собраний своих сочинений, которые раздаривал знакомым, отправлял в различные учреждения и даже церковным иерархам. Мало того: убежденный в своем "призвании" граф рассылал и свои… бюсты!
Кроме того, Хвостов любил посылать, что ни напечатает, ко всем своим знакомым. Карамзин и поэт Дмитриев всегда получали от него в подарок его стихотворные новинки. Отвечать похвалою было, конечно, затруднительно. Но Карамзин не затруднялся. Однажды он написал к Хвостову, разумеется, иронически: "Пишите, пишите! Учите наших авторов, как должно писать!" Дмитриев очень укорял историка, говоря, что Хвостов будет всем показывать это письмо и им похваляться. – А как же ты напишешь? – спросил Карамзин. – Я пишу очень просто, – отвечал Дмитриев. – Он пришлет ко мне оду или басню; я отвечаю ему: "Ваша ода или басня ни в чем не уступает старшим сестрам своим!" – Он и доволен, а между тем это правда. Карамзин в ответ рассмеялся...
Говорили, что на почтовых станциях он, в ожидании лошадей, читал станционным смотрителям свои стихи, и они тотчас давали ему лошадей. Однажды Хвостов долго мучил чтением стихов своего племянника драматурга Кокошкина. Наконец, тот не вытерпел и говорит графу: "Извините, дядюшка! Я дал слово обедать; мне пора! Боюсь, что опоздаю; а я пешком!" – Что же ты мне не сказал, любезный! – отвечал Хвостов. – У меня готова карета. Я тебя довезу! Но только они сели в карету, Хвостов выглянул в окно и закричал кучеру: "Ступай шагом!" – а сам поднял стекло кареты, вынул из кармана тетрадь и принялся запертого Кокошкина опять душить чтением...
Иногда эта метромания обходилась графу Хвостову недешево. По воспоминаниям, "летом 1822 года несколько петербургских литераторов, в том числе и Иван Андреевич Крылов, нанимали на общий счет дачу... Иногда бывали у них и чтения. В этом маленьком обществе прозвали Крылова Соловьем. Вдруг является к ним граф Хвостов, с стихами певцу-соловью. Ему объявили, что если кто хочет быть членом их общества, тот должен покоряться их правилам; что они готовы его слушать, но за каждое рукоплескание – у них положена с автора бутылка шампанского! Граф Хвостов начинает читать: за каждым куплетом раздается рукоплескание; за каждым необыкновенным стихом, в его роде, опять рукоплескание! И начлось так много, что автор должен был отплатиться таким количеством шампанского, которое стоило ему довольно дорого".
При этом Хвостов был незлобив, прощал шутников, трунивших над ним, материально помогал молодым литераторам. Именно Хвостов ввел в русскую поэзию понятие березки как символа Родины, и он первым в нашей литературе стал писать о подвиге Ивана Сусанина.
Суворов любил Хвостова, хотя просил свою племянницу, чтобы она убедила мужа отказаться от стихоплетства, из-за которого он заслужил в столице прозвище Митюхи Стихоплетова.
Когда Суворов уже лежал на смертном одре, к нему пришел Хвостов, стал на колени, и поцеловал почти холодную руку полководца. Суворов сказал ему: – Любезный Митя; ты добрый и честный человек! Заклинаю тебя всем, что для тебя есть святого, брось твое виршеслагательство, пиши, уж если не можешь превозмочь этой глупой страстишки, стишонки для себя и для своих близких; а только отнюдь не печатайся. Помилуй Бог! Это к добру не поведет: ты делаешься посмешищем всех порядочных людей.
Граф Дмитрий Иванович, уходя от умирающего, плакал навзрыд. За дверями его обступили родные и знакомые по петербургскому свету, спрашивали о здоровье Суворова. – Увы! – отвечал Хвостов, отирая платком слезы, – хотя еще и говорит, но без сознания, бредит!..
Хвостов упоминается Пушкиным в поэме "Медный всадник":
"…Граф Хвостов, Поэт, любимый небесами, Уж пел бессмертными стихами Несчастье невских берегов".
Тот же Карамзин в письме к Дмитриеву как-то заметил: "Я смотрю с умилением на графа Хвостова… на его постоянную любовь к стихотворству… Это редко и потому драгоценно в моих глазах… он действует чем-то разительным на мою душу, чем-то теплым и живым. Увижу, услышу, что граф еще пишет стихи, и говорю себе с приятным чувством: "Вот любовь, достойная таланта! Он заслуживает иметь его, если и не имеет"".
В этом выпуске вы также услышите:
– УНР и еще пятнадцать украинских республик.
– Невозвращенец Котошихин.
audio/mpeg
В ноябре 1835 года скончался граф Дмитрий Иванович Хвостов.На государственном поприще он достиг степеней известных: обер-прокурор Святейшего Синода, сенатор. И все это благодаря родству с Суворовым: Хвостов был женат на племяннице великого полководца.В начале карьеры Хвостов был произведен императрицей Екатериной II, по просьбе Суворова, в камер-юнкеры. Это показалось придворным странным: Хвостов доселе никогда не был приглашаем ко двору. Один из приближенных государыни осмелился заметить ей об этом. "Что мне делать, – отвечала Екатерина, – я ни в чем не могу отказать Суворову: я бы этого человека сделала фрейлиной, если б Александр Васильевич этого потребовал".А сардинский король в уважение заслуг Суворова в Итальянском походе пожаловал Хвостову даже титул графа.Но это все мелочи по сравнению с величайшей графоманией Хвостова. В истории литературы он приобрел репутацию бездарнейшего поэта, при этом убежденного в собственной гениальности. Хвостов серьезно воображал себя истинным поэтом, которого сможет оценить только потомство. Пушкина он снисходительно считал своим преемником.Начало басни Хвостова "Змея и пила":"Лежала на столе у слесаря пила,Не ведаю зачем, туда змея пришла". Или другая басня – "Мужик и лев", с намеком на Кутузова и Наполеона:"Мужик представлен на картине;Благодаря дубинеОн льва огромного терзал".Полет фантазии Хвостова был необычаен: в его стихах осел лезет на рябину и крепко лапами за дерево хватает; голубь – разгрызает зубами узелки; сума надувается от вздохов, а уж становится на колени...Остроумный поэт Александр Федорович Воейков при этом говорил, что и у Хвостова есть несколько достойных стихов. Например, "потомства не страшись – его ты не увидишь!" Или: "Выкрадывать стихи – не важное искусство". А когда у Хвостова случался порядочный стих, Воейков говаривал: "Это он так, нечаянно промолвился".Хвостов издал несколько собраний своих сочинений, которые раздаривал знакомым, отправлял в различные учреждения и даже церковным иерархам. Мало того: убежденный в своем "призвании" граф рассылал и свои… бюсты!Кроме того, Хвостов любил посылать, что ни напечатает, ко всем своим знакомым. Карамзин и поэт Дмитриев всегда получали от него в подарок его стихотворные новинки. Отвечать похвалою было, конечно, затруднительно. Но Карамзин не затруднялся. Однажды он написал к Хвостову, разумеется, иронически: "Пишите, пишите! Учите наших авторов, как должно писать!"Дмитриев очень укорял историка, говоря, что Хвостов будет всем показывать это письмо и им похваляться.– А как же ты напишешь? – спросил Карамзин. – Я пишу очень просто, – отвечал Дмитриев. – Он пришлет ко мне оду или басню; я отвечаю ему: "Ваша ода или басня ни в чем не уступает старшим сестрам своим!" – Он и доволен, а между тем это правда. Карамзин в ответ рассмеялся...Говорили, что на почтовых станциях он, в ожидании лошадей, читал станционным смотрителям свои стихи, и они тотчас давали ему лошадей.Однажды Хвостов долго мучил чтением стихов своего племянника драматурга Кокошкина. Наконец, тот не вытерпел и говорит графу: "Извините, дядюшка! Я дал слово обедать; мне пора! Боюсь, что опоздаю; а я пешком!"– Что же ты мне не сказал, любезный! – отвечал Хвостов. – У меня готова карета. Я тебя довезу!Но только они сели в карету, Хвостов выглянул в окно и закричал кучеру: "Ступай шагом!" – а сам поднял стекло кареты, вынул из кармана тетрадь и принялся запертого Кокошкина опять душить чтением...Иногда эта метромания обходилась графу Хвостову недешево. По воспоминаниям, "летом 1822 года несколько петербургских литераторов, в том числе и Иван Андреевич Крылов, нанимали на общий счет дачу... Иногда бывали у них и чтения. В этом маленьком обществе прозвали Крылова Соловьем. Вдруг является к ним граф Хвостов, с стихами певцу-соловью. Ему объявили, что если кто хочет быть членом их общества, тот должен покоряться их правилам; что они готовы его слушать, но за каждое рукоплескание – у них положена с автора бутылка шампанского! Граф Хвостов начинает читать: за каждым куплетом раздается рукоплескание; за каждым необыкновенным стихом, в его роде, опять рукоплескание! И начлось так много, что автор должен был отплатиться таким количеством шампанского, которое стоило ему довольно дорого".При этом Хвостов был незлобив, прощал шутников, трунивших над ним, материально помогал молодым литераторам. Именно Хвостов ввел в русскую поэзию понятие березки как символа Родины, и он первым в нашей литературе стал писать о подвиге Ивана Сусанина.Суворов любил Хвостова, хотя просил свою племянницу, чтобы она убедила мужа отказаться от стихоплетства, из-за которого он заслужил в столице прозвище Митюхи Стихоплетова. Когда Суворов уже лежал на смертном одре, к нему пришел Хвостов, стал на колени, и поцеловал почти холодную руку полководца. Суворов сказал ему:– Любезный Митя; ты добрый и честный человек! Заклинаю тебя всем, что для тебя есть святого, брось твое виршеслагательство, пиши, уж если не можешь превозмочь этой глупой страстишки, стишонки для себя и для своих близких; а только отнюдь не печатайся. Помилуй Бог! Это к добру не поведет: ты делаешься посмешищем всех порядочных людей.Граф Дмитрий Иванович, уходя от умирающего, плакал навзрыд. За дверями его обступили родные и знакомые по петербургскому свету, спрашивали о здоровье Суворова. – Увы! – отвечал Хвостов, отирая платком слезы, – хотя еще и говорит, но без сознания, бредит!.. Хвостов упоминается Пушкиным в поэме "Медный всадник":"…Граф Хвостов,Поэт, любимый небесами,Уж пел бессмертными стихамиНесчастье невских берегов".Тот же Карамзин в письме к Дмитриеву как-то заметил: "Я смотрю с умилением на графа Хвостова… на его постоянную любовь к стихотворству… Это редко и потому драгоценно в моих глазах… он действует чем-то разительным на мою душу, чем-то теплым и живым. Увижу, услышу, что граф еще пишет стихи, и говорю себе с приятным чувством: "Вот любовь, достойная таланта! Он заслуживает иметь его, если и не имеет"".В этом выпуске вы также услышите:– УНР и еще пятнадцать украинских республик.– Невозвращенец Котошихин.Коротко и по делу. Только отборные цитаты в нашем Телеграм-канале.
Радио Sputnik
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
2020
Владимир Бычков
https://cdnn21.img.ria.ru/images/147864/47/1478644726_749:0:3743:2994_100x100_80_0_0_905ee0b9ba84015abc1396146c74b9f7.jpg
Владимир Бычков
https://cdnn21.img.ria.ru/images/147864/47/1478644726_749:0:3743:2994_100x100_80_0_0_905ee0b9ba84015abc1396146c74b9f7.jpg
Новости
ru-RU
https://radiosputnik.ru/docs/about/copyright.html
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
Радио Sputnik
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
Радио Sputnik
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
Владимир Бычков
https://cdnn21.img.ria.ru/images/147864/47/1478644726_749:0:3743:2994_100x100_80_0_0_905ee0b9ba84015abc1396146c74b9f7.jpg
в эфире, подкасты – радио sputnik, российская летопись
В эфире, Подкасты – Радио Sputnik, Российская летопись
В ноябре 1835 года скончался граф Дмитрий Иванович Хвостов.
На государственном поприще он достиг степеней известных: обер-прокурор Святейшего Синода, сенатор. И все это благодаря родству с Суворовым: Хвостов был женат на племяннице великого полководца.
В начале карьеры Хвостов был произведен императрицей Екатериной II, по просьбе Суворова, в камер-юнкеры. Это показалось придворным странным: Хвостов доселе никогда не был приглашаем ко двору. Один из приближенных государыни осмелился заметить ей об этом. "Что мне делать, – отвечала Екатерина, – я ни в чем не могу отказать Суворову: я бы этого человека сделала фрейлиной, если б Александр Васильевич этого потребовал".
А сардинский король в уважение заслуг Суворова в Итальянском походе пожаловал Хвостову даже титул графа.
Но это все мелочи по сравнению с величайшей графоманией Хвостова. В истории литературы он приобрел репутацию бездарнейшего поэта, при этом убежденного в собственной гениальности. Хвостов серьезно воображал себя истинным поэтом, которого сможет оценить только потомство. Пушкина он снисходительно считал своим преемником.
Начало басни Хвостова "Змея и пила":
"Лежала на столе у слесаря пила,
Не ведаю зачем, туда змея пришла".
Или другая басня – "Мужик и лев", с намеком на Кутузова и Наполеона:
"Мужик представлен на картине;
Он льва огромного терзал".
Полет фантазии Хвостова был необычаен: в его стихах осел лезет на рябину и крепко лапами за дерево хватает; голубь – разгрызает зубами узелки; сума надувается от вздохов, а уж становится на колени...
Остроумный поэт Александр Федорович Воейков при этом говорил, что и у Хвостова есть несколько достойных стихов. Например, "потомства не страшись – его ты не увидишь!" Или: "Выкрадывать стихи – не важное искусство". А когда у Хвостова случался порядочный стих, Воейков говаривал: "Это он так, нечаянно промолвился".
Хвостов издал несколько собраний своих сочинений, которые раздаривал знакомым, отправлял в различные учреждения и даже церковным иерархам. Мало того: убежденный в своем "призвании" граф рассылал и свои… бюсты!
Кроме того, Хвостов любил посылать, что ни напечатает, ко всем своим знакомым. Карамзин и поэт Дмитриев всегда получали от него в подарок его стихотворные новинки. Отвечать похвалою было, конечно, затруднительно. Но Карамзин не затруднялся. Однажды он написал к Хвостову, разумеется, иронически: "Пишите, пишите! Учите наших авторов, как должно писать!"
Дмитриев очень укорял историка, говоря, что Хвостов будет всем показывать это письмо и им похваляться.
– А как же ты напишешь? – спросил Карамзин.
– Я пишу очень просто, – отвечал Дмитриев. – Он пришлет ко мне оду или басню; я отвечаю ему: "Ваша ода или басня ни в чем не уступает старшим сестрам своим!" – Он и доволен, а между тем это правда.
Карамзин в ответ рассмеялся...
Говорили, что на почтовых станциях он, в ожидании лошадей, читал станционным смотрителям свои стихи, и они тотчас давали ему лошадей.
Однажды Хвостов долго мучил чтением стихов своего племянника драматурга Кокошкина. Наконец, тот не вытерпел и говорит графу: "Извините, дядюшка! Я дал слово обедать; мне пора! Боюсь, что опоздаю; а я пешком!"
– Что же ты мне не сказал, любезный! – отвечал Хвостов. – У меня готова карета. Я тебя довезу!
Но только они сели в карету, Хвостов выглянул в окно и закричал кучеру: "Ступай шагом!" – а сам поднял стекло кареты, вынул из кармана тетрадь и принялся запертого Кокошкина опять душить чтением...
Иногда эта метромания обходилась графу Хвостову недешево. По воспоминаниям, "летом 1822 года несколько петербургских литераторов, в том числе и Иван Андреевич Крылов, нанимали на общий счет дачу... Иногда бывали у них и чтения. В этом маленьком обществе прозвали Крылова Соловьем. Вдруг является к ним граф Хвостов, с стихами певцу-соловью. Ему объявили, что если кто хочет быть членом их общества, тот должен покоряться их правилам; что они готовы его слушать, но за каждое рукоплескание – у них положена с автора бутылка шампанского! Граф Хвостов начинает читать: за каждым куплетом раздается рукоплескание; за каждым необыкновенным стихом, в его роде, опять рукоплескание! И начлось так много, что автор должен был отплатиться таким количеством шампанского, которое стоило ему довольно дорого".
При этом Хвостов был незлобив, прощал шутников, трунивших над ним, материально помогал молодым литераторам. Именно Хвостов ввел в русскую поэзию понятие березки как символа Родины, и он первым в нашей литературе стал писать о подвиге Ивана Сусанина.
Суворов любил Хвостова, хотя просил свою племянницу, чтобы она убедила мужа отказаться от стихоплетства, из-за которого он заслужил в столице прозвище Митюхи Стихоплетова.
Когда Суворов уже лежал на смертном одре, к нему пришел Хвостов, стал на колени, и поцеловал почти холодную руку полководца. Суворов сказал ему:
– Любезный Митя; ты добрый и честный человек! Заклинаю тебя всем, что для тебя есть святого, брось твое виршеслагательство, пиши, уж если не можешь превозмочь этой глупой страстишки, стишонки для себя и для своих близких; а только отнюдь не печатайся. Помилуй Бог! Это к добру не поведет: ты делаешься посмешищем всех порядочных людей.
Граф Дмитрий Иванович, уходя от умирающего, плакал навзрыд. За дверями его обступили родные и знакомые по петербургскому свету, спрашивали о здоровье Суворова.
– Увы! – отвечал Хвостов, отирая платком слезы, – хотя еще и говорит, но без сознания, бредит!..
Хвостов упоминается Пушкиным в поэме "Медный всадник":
Уж пел бессмертными стихами
Несчастье невских берегов".
Тот же Карамзин в письме к Дмитриеву как-то заметил: "Я смотрю с умилением на графа Хвостова… на его постоянную любовь к стихотворству… Это редко и потому драгоценно в моих глазах… он действует чем-то разительным на мою душу, чем-то теплым и живым. Увижу, услышу, что граф еще пишет стихи, и говорю себе с приятным чувством: "Вот любовь, достойная таланта! Он заслуживает иметь его, если и не имеет"".
В этом выпуске вы также услышите:
– УНР и еще пятнадцать украинских республик.
– Невозвращенец Котошихин.
Коротко и по делу. Только отборные цитаты в нашем Телеграм-канале. 
