Противоречия Вознесенского: поэт, который ближе, чем кажется

Все пишут — я перестаю.

О Сталине, Высоцком, о Байкале,

Гребенщикове и Шагале

писал, когда не разрешали.

Я не хочу "попасть в струю".

А. Вознесенский. "Ответ на записку". (1990)

Это стихотворение Андрея Вознесенского было опубликовано в 1990 году, за пять лет до того, как доктора поставят ему тяжелый диагноз – болезнь Паркинсона. Поэт будто предчувствовал приближение нового времени, в струю которого он так не хотел попасть. Но избежать этого так и не смог: его стихи в конце века были не менее востребованы, чем в 60-е. И это еще одно противоречие, из которых, кажется, была соткана вся жизнь Вознесенского и личная, и литературная.

Он родился 12 мая 1933 года в Москве. Праправнук православного священника. Отсюда и столь звучная фамилия – такие брали себе представители русского духовенства в императорской России. И такая родословная оставляла мало шансов оказаться вне внимания чекистов и не отбыть в лагеря. Но отец Вознесенского – крупный советский ученый – был участником подавления Кронштадтского мятежа, видным партийным деятелем. Возможно, это и уберегло семью от репрессий.

Свое детство поэт провел на 2-м Щипковском переулке в Замоскворечье. Дом, в котором рос Вознесенский, сохранился почти в том же виде, что и до войны. На счастье, на его месте не появился ни один современный жилой комплекс или торговый центр.

Поэт называл себя наследником Владимира Маяковского. Но так считали не все. И, главное, так, видимо, не считал Никита Сергеевич Хрущев. На встрече с представителями советской интеллигенции в 1963 году генсек крайне эмоционально отреагировал на реплику поэта о том, что он не член партии:

– Ишь ты какой Пастернак нашелся! Мы предложили Пастернаку, чтобы он уехал. Хотите завтра получить паспорт? Хотите?! И езжайте, езжайте к чертовой бабушке, – в свойственной ему манере кричал тогда советский лидер.

И вот еще одно противоречие: после такого окрика с высоких трибун карьера поэта, судя по всему, должна была пойти на спад. Но – нет. Вознесенский выступал не только в Советском Союзе, его отпустили за рубеж, где он завел знакомство с самой Мерилин Монро, которой позже посвятил такие строки:

Самоубийцы – мотоциклисты,
самоубийцы спешат упиться,
от вспышек блицев бледны министры —
самоубийцы,
самоубийцы,
идет всемирная Хиросима,
невыносимо,

невыносимо все ждать,
чтоб грянуло,
а главное —
необъяснимо невыносимо,
ну, просто руки разят бензином!

невыносимо
горят на синем
твои прощальные апельсины...

Я баба слабая. Я разве слажу?
Уж лучше — сразу!

А. Вознесенский. Отрывок из произведения "Монолог Мэрилин Монро".

Его стихи переводил на английский сам Роберт Кеннеди, а классик американской литературы называл его своим другом. При этом сам Вознесенский не питал иллюзий – он точно знал, кто встречается ему на пути в его зарубежных поездках:

В Америке, пропахшей мраком,

камелией и аммиаком,

В отелях лунных, как олени,

по алюминиевым аллеям,

Пыхтя как будто тягачи,

За мною ходят стукачи

А. Вознесенский. Отрывок из произведения "Вынужденное отступление".

Кстати, о Пастернаке, на которого обрушился гнев Никиты Хрущева во время встречи с интеллигенцией. Сам Вознесенский считал себя его учеником. При этом автор "Доктора Живаго" всячески от этого открещивался – он вообще не признавал никакого ученичества в творчестве поэтов. Но факт, что именно Борис Пастернак разглядел в Андрее Вознесенском яркого автора, неоспорим: после их беседы юный Андрей твердо решил посвятить себя творчеству. И в Литинститут не пошел потому, что его отговорил от этого Пастернак. Тот считал, что Вознесенского там только испортят.

Были и цензура, и опала, но также, как и другие поэты-шестидесятники – Роберт Рождественский, Белла Ахмадуллина – Вознесенский не был под запретом. Он выступал на концертах, чтениях, литературных вечерах и даже на площадях.

Но были у Вознесенского и критики не только в партийной среде. Нобелевский лауреат Иосиф Бродский в беседе с австрийской переводчицей и слависткой Элизабет Маркштейн разоткровенничался: "…с Вознесенским у меня всегда одна и та же история — мне просто делается физически худо. То есть когда ты видишь его стихи — это нечто оскорбительное для глаз… Второго такого нет… бывает все что угодно. Ну, бывает глупость, бывает банальность, бывает бездарно, бывает пошло, скучно, я не знаю как… А этот корчит из себя бог знает что — авангардиста, французского поэта и так далее, и так далее…"

Но Андрей Вознесенский вольно или невольно "в струю" все-таки попал. Даже те, кто не осведомлен о творчестве автора, знают наизусть строки из его произведений. Это и "Миллион алых роз", и "Мерзнет девочка в автомате", и "Ты меня на рассвете разбудишь" из культовой рок-оперы "Юнона и Авось". А какой бы стих выбрал сам Андрей Вознесенский, если бы его попросили отбросить все второстепенное? Может быть "Тоску"?

Или ноет какая вина запущенная?
Или женщину мучил — и вот наказанье?
Сложишь песню — отпустит, а дальше — пуще.
Показали дорогу, да путь заказали.

Точно тайный горб на груди таскаю —
тоска такая!

А. Вознесенский. Отрывок из произведения "Тоска".

Коротко и по делу. Только отборные цитаты в нашем Телеграм-канале.