Есенин: скандал в Берлине и "Черный человек"

Двенадцатого мая 1922 года Сергей Есенин в берлинском "Доме искусств" встретился с представителями русской эмиграции. Его сразу освистали. Но поэт нисколько не смутился и крикнул: "Все равно не пересвистите. Как засуну четыре пальца в рот и свистну – тут вам и конец! Лучше нас никто свистеть не умеет".

Потом, вскочив на стол, он запел "Интернационал". А затем начал читать свои стихи:

Гой ты, Русь, моя родная,

Хаты – в ризах образа...

Не видать конца и края –

Только синь сосет глаза...

Есенин путешествовал по Европе и Америке с Айседорой Дункан. Практичная американка решила с помпой устроить зарубежную промоакцию своему молодому русскому мужу. Они познакомились в 1921 году. Нарком просвещения Луначарский предложил Дункан открыть танцевальную школу в Москве: ее танцы считались революционными. Айседора загорелась этой идеей: "Я оглядывалась с презрением и жалостью на все старые установления и обычаи буржуазной Европы, которые я покидала. Отныне я буду лишь товарищем среди товарищей. Прощай, неравенство, несправедливость и животная грубость старого мира!"

В Москве в одной из богемных компаний она и познакомилась с поэтом. Многие потом говорили, что это было непостижимо: Дункан, не говорившая по-русски, и Есенин, не понимавший по-английски, без всяких усилий выражали свои чувства и мысли глазами и жестами.

Однажды Есенин заехал за Айседорой на Пречистенку, где располагалась ее хореографическая студия. Наняли извозчика:

‒ Куда ехать-то? – спросил тот.

‒ Куда угодно, – сказал Есенин, не отрывая глаз от Дункан.

Извозчик ездил по округе, заснул и прокатил Есенина и Дункан трижды вокруг церкви Николы Обыденного около Остоженки. Есенин, заметив это, весело сказал Дункан: "Нас обвенчали!" Действительно, обряд хождения новобрачных вокруг церкви распространен в православии.

А потом Есенин и Дункан поехали за границу. С размахом! Пригодился и инцидент с пением "Интернационала". Он вызвал большой ажиотаж и шумно обсуждался в прессе. Когда Есенин и Дункан пришли в Берлине в посольство Франции за визой, ее им выдали только после долгих разговоров и проволочек. А описывая свое прибытие в США, Есенин заметит: "Взяли с меня подписку не петь "Интернационал", как это сделал я в Берлине".

То, что брак поэта и танцовщицы просуществует недолго, было понятно многим. Айседора по-матерински опекала Есенина, но он не собирался отказываться ни от своих холостяцких привычек, ни от загулов. Однажды в Берлине он взял – и исчез! Айседора трое суток искала его по всяким злачным местам. Наконец нашла – в каком-то пансиончике. Есенин в пижаме сидел с бутылкой пива и играл в шашки со своим приятелем, поэтом-эмигрантом Александром Кусиковым. Он известен как автор романса "Бубенцы" ("Слышу звон бубенцов издалека – / Это тройки знакомый разбег, / А вокруг расстелился широко / Белым саваном искристый снег").

По воспоминаниям, одетая в красный хитон, вооруженная хлыстом, взбешенная Айседора переколотила все расставленные по полочкам кофейники, сервизы, вазочки и пивные кружки. Содержимое буфетов было вывалено на пол и растоптано. Когда бить стало нечего, Айседора вытащила из-за гардероба спрятавшегося там Есенина и увела его. Счет, предъявленный ей потом за погром, был "страшен".

А еще в Берлине поэт познакомился с Максимом Горьким. Пролетарский писатель повел его в гремевший по всей Европе берлинский Луна-парк. Но Есенина аттракционы не заинтересовали. Он вдруг спросил у Горького: "Вы думаете, мои стихи – нужны? И вообще искусство, то есть поэзия – нужна?" Горький потом с иронией заметит про себя: "Вопрос был уместен как нельзя больше – Луна-парк забавно живет и без Шиллера".

Из Германии Есенин напишет друзьям: "Родные мои. Хорошие. Что сказать мне вам об этом ужаснейшем царстве мещанства, которое граничит с идиотизмом? Кроме фокстрота, здесь почти ничего нет. Здесь жрут и пьют, и опять фокстрот. Человека я пока еще не встречал и не знаю, где им пахнет. В страшной моде господин доллар, а на искусство начхать – самое высшее мюзик-холл".

В августе 1923 года Есенин вернулся в Москву. Один. Во время зарубежной поездки у него возник замысел поэмы "Черный человек":

Друг мой, друг мой,

Я очень и очень болен.

Сам не знаю, откуда взялась эта боль...

По воспоминаниям современников, поэт читал им "Черного человека" вскоре после своего возвращения на родину. А в ноябре 1925 года редакция журнала "Новый мир" обратилась к Есенину с просьбой дать им какую-нибудь новую большую вещь. И Есенин отправил "Черного человека". Те, кто слышал ранее поэму в его чтении, говорили, что окончательный текст был короче и менее трагичен, чем тот, который Есенин читал раньше. А сам поэт, говоря о своем произведении, не раз упоминал о влиянии пушкинского "Моцарта и Сальери".

Впервые поэма "Черный человек" была опубликована в январском номере 1926 года журнала "Новый мир", когда ее создателя уже не было в живых.

…Месяц умер,

Синеет в окошко рассвет.

Ах ты, ночь!

Что ты, ночь, наковеркала?

Я в цилиндре стою.

Никого со мной нет.

Я один…

И разбитое зеркало…

Коротко и по делу. Только отборные цитаты в нашем Телеграм-канале.