21 января 1775 года в Москве на Болотной площади казнен Емельян Пугачев.
Исследователи указывают на один любопытный факт, который объединяет главарей всех российских смут: Отрепьева, Болотникова, Разина, Пугачева и Ленина. Все они накануне организованных ими бунтов и революций прибыли из-за границы. О пропуске властями Германии Ленина и его соратников в революционную Россию и говорить нечего – это уже общее место. Гришка Отрепьев, самозванец Лжедмитрий, прибыл в Россию при поддержке польской армии. Болотников за несколько лет до восстания находился в плену в Турции, потом в Венеции. В Россию прибыл из Польши. Стенька Разин за год до разжигания смуты совершил поход в Персию, где, по свидетельству историка Соловьева, занимался не только грабежами, но и переговорами с персидским шахом о принятии казаками персидского подданства. Емельян Пугачев, дезертировавший из русской армии, некоторое время скрывался в Польше, откуда накануне восстания прибыл в Россию с подложным паспортом. А еще Пугачев склонял казаков к переходу на сторону Турции. И все это происходило во время русско-турецкой войны 1768-1774 годов.
Пушкин в "Истории Пугачева" писал о 17 бочках медных денег с профилем "Петра III" и надписью на латинском языке. Вряд ли сами пугачевцы могли отчеканить такие монеты. Известно, что восстанию тайно помогали французы и турки. Сохранилась даже на сей счет переписка в архиве МИД Франции.
И еще. Некоторые современные историки называют восстание Пугачева "гражданской войной". Но вряд ли с этим можно согласиться. Гражданская война предполагает смену режима, наличие двух политических центров, центров силы, и главное – наличие некоей политической и идеологической программы, в корне отличной от противной стороны. Такого у пугачевцев и в заводе не было.
Пугачев выступал под именем вполне себе легитимного, "чудесно спасшегося" императора Петра III. И свою "армию" он строил по имперскому образцу: назначал фельдмаршалов, да еще додумался до двойника "Военной коллегии". Значит, у Пугачева не было своей идеологемы. У малограмотного мужика ее и не могло быть. Остается два пути, если все-таки признавать восстание Амельки подобием гражданской войны: либо политическое "оформление" бунта привнесено извне, заграничными "доброхотами", либо это просто массовый разбой людей, уверовавших в свою безнаказанность. Обстановку в Поволжье и на Южном Урале в те времена можно определить известной пословицей: до Бога высоко, до царя далеко.