22 сентября 1772 года была ратифицирована Конвенция о первом разделе Польши между Пруссией, Австрией и Россией.
Вслед этим произойдут еще два раздела Речи Посполитой: в 1793 и 1795 годах. Поляки, конечно, пытались спасти неспасаемое – страну-призрак. Они ее сами таковой и сделали. Центральная власть была очень слаба. Король – выборный.
Историки пишут: всякая законодательная власть была как бы уничтожена; в сеймы внесено зерно ничем неустранимого раздора, и в течение ста лет 47 сеймов разошлись без всякого толка. Польское дворянство добилось такого объема прав, который перешагнул пределы свободы и сделался своеволием. Этот близорукий эгоизм подточил государство. И при этом польские паны не без тайной гордости повторяли старинную поговорку: "Польша стоит беспорядком". А еще есть немецкое ироничное выражение "Polnische Wirtschaft" – польское хозяйство. В переносном смысле – бестолковщина, балаган и отсутствие нормального государственного устройства.
До полного хаоса Речи Посполитой недоставало одного – иноземного вмешательства. За этим дело не стало. После разделов Польша как государство перестала существовать. Больше всех на этом нагрели руки пруссаки – они получили огромные владения, в том числе и польскую столицу. К России отошла Западная Белоруссия и Украина, Курляндия и часть Литвы. Священная Римская империя присоединила к себе земли, получившие название Галиция и Лодомерия, вместе с городом Лемберг, ныне Львов.
Обратим внимание: к России перешли земли Белой и Малой Руси с преимущественно русским коренным населением, а коренные польские земли, населенные этническими поляками, были поделены между Пруссией и Австрией.А ведь Берлин и Вена выступали когда-то спонсорами независимости и государственности Польши. И вот они, европейские реалии: сосед ослаб – почему бы этим не воспользоваться? Инициатором уничтожения Речи Посполитой выступил прусский король Фридрих II. А Екатерина II, наоборот, не преследовала цели стереть Польшу с географической карты. С геополитической точки зрения это даже было невыгодно: исчез буфер между Россией и не в меру "миролюбивым" Фридрихом.