Лауреат Сталинской премии Нестеров – вдохновенный живописец Святой Руси

Восемнадцатого октября 1942 года скончался живописец Михаил Васильевич Нестеров.

Он был, прежде всего, религиозным художником. Расписывал многие храмы, в том числе Святого Владимира в Киеве, собор Марфо-Мариинской обители в Москве. А еще картины: "Видение отроку Варфоломею", "Труды преподобного Сергия", "Обитель Соловецкая", "На горах", "Святая Русь"... Мастер портрета. Достаточно вспомнить хотя бы полотно "Философы", на котором изображены священники Павел Флоренский и Сергий Булгаков. Их судьба сложилась трагически: первый будет расстрелян в годы сталинских репрессий, второй – умрет в изгнании.

Не менее трагична судьба и у героини "Амазонки", дочери Нестерова Ольги. Эта картина стала одним из художественных символов начала XX века. В советскую эпоху поэтическая амазонка станет узницей ГУЛАГа, а ее муж будет расстрелян. Пострадал даже ее отец – из-за зятя его тоже арестовали. Художник провел две недели в Бутырской тюрьме. Дочь вернулась к отцу из ссылки калекой...

До революции Нестерова критиковали за то, что он пишет скорее не портреты, а иконы. Сейчас этот упрек воспринимается с некоторым удивлением. В конце концов, не всем же писать картины с "направлением", типа перовских "Сельский крестный ход на Пасху" или "Монастырская трапеза".

Философ К.Н. Леонтьев верно заметил: "У нас просто боятся касаться тех сторон действительности, которые идеальны, изящны, красивы. Это, говорят, не по-русски, это не русское! Живописцы наши выбирают всегда что-нибудь пьяное, больное, дурнолицое, бедное и грубое из нашей русской жизни. Русский художник боится изобразить красивого священника, почтенного монаха; нет, ему как-то легче, когда он изберет пьяного попа, грубого монаха-изувера. Мальчики и девочки должны быть все курносые, гадкие, золотушные; баба – забитая; чиновник – стрекулист; генерал – болван и т.д. Это, значит, русский тип".

Зато обратите внимание на другое: автопортреты этих же самых живописцев и написанные ими портреты коллег – всегда красивы, вдохновенны, почти что иконописны. А ведь у многих из этих художников и носы курносы, и монголоидность ярко выражена, или какая-нибудь чудь и меря. А вот, поди ж ты! И для кого, спрашивается, писались пьяные попы, забитые бабы и генералы-болваны? Если вдалеке не виднелись бы бородки Гучкова и "самого человечного человека", то можно было бы сказать, что хотели обличить, "открыть глаза". Но сейчас-то очевидно: эти художники выполняли социально-политический заказ. Вольно или невольно – другой разговор, причем, с точки зрения исторической ретроспекции, бессмысленный, хотя и поучительный...

А Нестеров писал не пьяных попов, а "Видение отроку Варфоломею". Работал тяжело и долго. Долго не мог найти подростка, который смог бы донести ясность и простоту будущего Сергия Радонежского. И вот однажды, гуляя по подмосковной деревне Абрамцево (неподалеку от Троице-Сергиевой Лавры), где в основном и писалось "Видение", Нестеров повстречал, как он вспоминал, простую крестьянскую "девочку лет десяти, стриженную, с большими, широко открытыми удивленными и голубыми глазами... Я действительно нашел то, что грезилось мне: это и был "документ", "подлинник" моих грез...".

И именно черты этой девочки стали основой для создания образа Варфоломея, а ее "такие худенькие, с нервно сжатыми пальчиками" ручки стали руками отрока.

На старости лет художник любил повторять: жить буду не я. Жить будет "Отрок Варфоломей". Вот если через тридцать, через пятьдесят лет после моей смерти он еще будет что-то говорить людям – значит, он живой, значит, жив и я.

Незадолго перед смертью Нестеров даже получил Сталинскую премию. Нет, конечно же, не за отрока Варфоломея...

Подписывайтесь на наш канал в Яндекс.Дзен