Главный тормоз российского прогресса

В этот день, … лет назад

Двенадцатого августа 1828 года скончалась Арина Родионовна, няня Пушкина.

Подруга дней моих суровых,

Голубка дряхлая моя!

Это начало стихотворения поэта, которое так и называется – "Няне".

Более всего Арина Родионовна нам известна в образе няни Татьяны, героини "Евгения Онегина". Но она также стала прототипом нескольких женских персонажей в "Борисе Годунове", "Дубровском", "Русалке", "Арапе Петра Великого".

В документах она названа по отцу – Ириной Родионовой, в быту именовалась Родионовной. И совсем не упоминается как Матвеева – по фамилии мужа.

Впрочем, в те времена у крепостных фамилии использовались редко – ни к чему было. Официальная фамилия была нужна лишь для "пашпорта". А его выправляли нечасто, обычно "отходнику", то есть работнику, который уходил на отхожий промысел вне постоянного места жительства.

Поэтому до сих пор распространен миф, что фамилии у крепостных появились лишь после манифеста 1861 года. Но это не так. Тогда бы не было такого разнообразия русских фамилий. А они весьма часто образовывались из родовых прозвищ. Если бы их не существовало, то после отмены крепостного, когда началась массовая выдача паспортов, половина населения России носила бы фамилии типа "Беспрозванный", "Бесфамильный". И употребление отчества тоже имеет у нас особое значение. Хотя сейчас иные любят на западный манер величать: Федор Достоевский, Александр Пушкин (хорошо еще, что не "Алекс". Впрочем, может, со временем и до такого дойдет)...

Есть сведения, что еще бабка Пушкина хотела дать няне вольную, но та отказалась. Оно и понятно – муж умер, свои дети выросли. Да и вообще дворовые люди, те, что использовались помещиками в качестве прислуги, редко соглашались на вольную, поскольку не имели определенного ремесла, да и привыкли к своей жизни при хозяевах. И о хлебе насущном не надо было заботиться. Кстати, разряд дворовых людей стал настоящей головной болью властей при подготовке манифеста 1861 года. Но это совсем другая история.

Арина Родионовна жила в Михайловском во время ссылки Пушкина в 1824-1826 годах. Ей тогда уже было под семьдесят...

В своих тогдашних стихах и письмах поэт называет ее единственной подругой.

Выпьем, добрая подружка

Бедной юности моей,

Выпьем с горя; где же кружка?

Сердцу будет веселей.

Друг Пушкина, князь Петр Андреевич Вяземский с шутливым опасением писал, что поэт "сойдет с ума или сопьется".

К счастью, не случилось ни того, ни другого. Михайловская ссылка стала взлетом пушкинского гения. В псковской глуши он написал три главы "Евгения Онегина", "Бориса Годунова", большую часть поэмы "Цыганы", "Сцены Фауста", "Графа Нулина", многочисленные стихи, в том числе "Я помню чудное мгновенье"...

А в конце XIX века один "прогрессивный" публицист "демократического направления" (так его охарактеризовал В.В. Розанов) всерьез поругивал старозаветных нянюшек. Дескать, они вдалбливают в головы своих юных воспитанников всякие небылицы, глупости, суеверия и предрассудки. Вот бы его послушал Пушкин! А то, что няни (а позднее – родные бабушки) учат своих воспитанников первым азам родной речи, воспитывают в них первые нормальные человеческие чувства, рассказывают о том, что такое хорошо, и что такое плохо – это не в счет. Глупые необразованные няньки – главный тормоз прогресса России, писал разудалый публицист.

И ведь все это говорилось всерьез! Наверно, няни должны были внушать своим подопечным не первые азы любви и доброты, а штудировать с ними сочинения Бакунина, Маркса и Бебеля. Слава Богу, что Арина Родионовна не имела никакого понятия о Канте и его "категорическом императиве", а то, кто знает, может быть, Пушкин стал бы не "солнцем русской поэзии", а приват-доцентом или зауряд-профессором какого-нибудь провинциального университета...

И, кажется, вечор еще бродил

Я в этих рощах.

Вот опальный домик,

Где жил я с бедной нянею моей.

Уже старушки нет ‒ уж за стеною

Не слышу я шагов ее тяжелых,

Ни кропотливого ее дозора.

Чтобы не пропустить все самое интересное, следите за нами ВКонтакте. И не забывайте про Instagram.